Наталья Бульба - Поставить мир на кон
— Нам стоит отсюда убраться, — равнодушно бросил я и поднял голову к небу — защитный контур заметно вибрировал, скрывая от внимания, пролетающего над нами спутника. Это было еще одной причиной, по которой я не любил бывать на Земле — слишком много вокруг интересующихся чужими жизнями. И если на Дариане правила устанавливал я, то здесь мне приходилось постоянно помнить о том, что я лишь гость. Причем, непрошенный.
— Ты увидел все, что хотел? — вновь услышал я голос крылатого. Не знаю почему, но это прозвище мне казалось не менее правильным, чем суть имени, которое звучало отражением его души.
— Если ты о том, что я опоздал, то — да.
Я еще только склонился к лежащему на песке набиру, а Сартарис уже накидывал мне его на плечи. Таким привычным движением, что от этого бросало в дрожь. И я знал, как называется то, что испытывал.
Предвкушение. Еще не ответ, но понимание, что ты на правильном пути. Еще не разгадка, но все кусочки мозаики уже лежат, дожидаясь, когда ты коснешься их, чтобы сложить в единственно правильном порядке. И все это было так рядом.
Я любил это чувство. Вопреки тому, что прежде, чем осознать его в полной мере, приходилось терзаться сомнениями, которые растворялись в выпестованном тысячелетиями терпении. Приходилось быть творцом и исполнителем, сочинителем и лицедеем, меняющим образы, как гладь озера меняет свои очертания, поддаваясь дуновению ветра.
— Но разве ты торопился?
Я цепко посмотрел на даймона, наконец-то поймав то, что меня беспокоило. Затем отвел взгляд, отметив, как в глубине его глаз вспыхнуло ироничное понимание, и оглянулся на продолжавшего стоять слева от меня Кадинара. Внешне они не были похожи. К тому же, мой друг, как правильно понял крылатый, обрел это тело значительно позже своего рождения. И хотя оно подходило ему идеально, полностью отражая заложенное в нем, некоторая чуждость была заметна.
Но было в них нечто общее, как….
Я запрокинул голову к небу и расхохотался, нисколько не стесняясь разбушевавшихся эмоций. Пришедшее в голову сравнение делало загадку настолько очевидной, что оставалось лишь удивляться, почему я не понял этого раньше. Но… это было невозможно. Правда, только до тех пор, пока я соглашался принимать существование этого слова.
Наверное, я сумел удивить их обоих, но, ни один из них не решился не только что-либо сказать, но и продемонстрировать это — оба оставались отстраненно бесстрастными. И это только подтверждало то, что они чувствовали — оба нисколько не стеснялись того, что испытывали.
Мой смех оборвался так же неожиданно, как и начался.
— Как я могу тебя найти? — День вступал в свои права, и я все явственнее чувствовал необходимость покинуть это место. Эту часть пути я успел отыскать. И хотя Яланир опередил меня и первый ключ был теперь в его руках, я не испытывал сожаления об этом. Из нас двоих, он — разгадывал мой план и пусть пока что оказался впереди, рано или поздно все должно было измениться. Просто потому, что моя цель была путеводной нитью, а его… опутавшими его цепями.
Поймав себя на этих образах, мысленно усмехнулся. Нет, сентиментальностью и склонностью к фантазиям я никогда не страдал, но иногда позволял.
— Тебе достаточно позвать. — Он поднял свое набиру и, накинув капюшон на голову, застегнул лицевой платок.
Он был таким же, как мы с Кадинаром, но… другим. В нем не было тысяч лет ожидания, когда каждый день приносил с собой и отчаяние, и надежду. В нем не было той тишины, что царила в моей душе в последнюю ночь перед мнимой смертью. В нем не было….
Он был сыном иного мира и эта чуждость, пусть и не бросалась в глаза, но присутствовала в той свободе, которая не сдерживалась тканью черного одеяния.
— Я позову, — кивнул я, зная, что не сделаю этого.
Не потому, что не нуждался в его помощи или не доверял. Просто… я не хотел, чтобы в миг опасности он был рядом. Так же, как Лера, Закираль, Кадинар….
Этот список был непростительно большим.
Дождавшись, когда туман портала рассеется за нашим таинственным гостем, обернулся к своему бывшему начальнику охраны. Впрочем, сам он с себя этих обязанностей не снимал.
— Остальным не стоит об этом знать.
— Ты опасаешься обвинений в безрассудстве? — он не скрывал своего восторга от всего, что произошло. Я уже давно перестал удивляться этой его способности наслаждаться появляющимися на его пути загадками.
Но отвечать не стал. Не столько потому, что не мог подобраться достойной реплики, сколько ощущая все более пристальное внимание к тому месту, где мы находились. И дело было не в средствах слежения землян, которые я без труда нейтрализовал. Со мной было то, что когда-то принадлежало марам, а все вокруг дышало оставленной ими магией. И если в ночной мгле и в краткие мгновения рассвета поисковый маяк лишь тихонько позванивал, указывая направление, в котором мне следовало искать, то теперь, когда солнце поднималось все выше, под его лучами в жарком мареве миражами поднимались картинки-подсказки. И каждая из них вполне могла привлечь внимание людей, которых в окрестностях пирамиды становилось все больше.
Набросив еще один слой защиты, я открыл портал, с внутренним восторгом вспомнив, с какой небрежностью работал с пространством Сартарис. И хотя в нем не чувствовалась мощь, поражала искусность, которая вполне заменяла ему силу.
Пропустив вперед Кадинара, я следом за ним вышел у убежища, послужившего нам приютом, пока наши души привыкали к новым телам. Но не успел еще оглядеться, как услышал настойчивый вызов Закираля. Стоило мне вернуться на Дариану, как установленные на ментальную связь ограничения оказались сброшенными.
«Что с Лерой?» — ничего иного я даже предположить не мог.
Впрочем, свой ход я сделал и просто дал ей возможность сделать свой. Я не знал, каким именно он будет, но был уверен, что он приведет ее именно туда, куда нужно было мне. Не потому, что я настолько точно мог предугадать ее поступки — нет, эта женщина продолжала оставаться непредсказуемой, и манила к себе неизведанностью. Она была носителем сути Равновесия, и это делало ее неуязвимой для любых интриг. И все, что оставалось для меня возможным — манипулировать событиями так, чтобы я оказывался рядом каждый раз, когда очередное решение открывало перед ней то, что казалось скрытым.
«Я жду тебя в кабинете», — довольно неожиданно отреагировал на мое появление сын.
И хотя это давало основания думать, что ничего неотвратимого не произошло, я поторопился выполнить его приказ, отбросив то, что подобное случилось с ним в первый раз.
Кадинар, который слышал наш обмен репликами, вопреки обыкновению не прокомментировав сказанное, отправился со мной.
