Яцек Пекара - Слуга Божий
— Вы знаете, сколько выторговали ваши приятели? — спросил.
— И?..
— Восемь процентов и десять дукатов задатка.
— Именно потому им не следует вести дела без меня, — вздохнул я. — Это печально, когда люди не могут ничему научиться.
— Но ваше предложение неприемлемо.
Некоторое время я смотрел на него. Чертовски хорошо выучился этот бывший докер. Что за словарный запас!
— Сил торговаться у меня не осталось, — сказал ему. — Я измучен, и меня ждет тяжелая работа. Последнее, чего бы я желал, — это нажить себе проблемы из-за долгов Бульсани. Вот мое предложение: двадцать пять процентов от суммы долга и сто тридцать безвозвратного задатка. — Купец хотел что-то вставить, но я поднял руку. — И это действительно последнее слово.
Хильгферарф кивнул с пониманием:
— Пусть так и будет. Я слыхал о вас очень много хорошего, господин Маддердин. Вы недешевы, но славитесь добросовестным подходом к делу. И я надеюсь, что получу свои деньги.
— Откровенно? — скривился я. — Думаю, что вы потеряете еще и эти сто тридцать задатка для меня.
— Откровенность, достойная удивления, — сказал без малейшей иронии в голосе. — Но все же я рискну. Быть может, — добавил осторожно, — потом, если все удастся, смогу предложить вам кое-что более серьезное. Кое-что намного более серьезное.
— И откуда такое доверие?
— Я разбираюсь в людях, господин Маддердин. А вы — честный человек. Не в смысле — моральный, — сразу же упредил он меня, — поскольку кого в наше время назовешь моральным? Но — честный…
Я раздумывал над этим миг-другой. Это верно. Я действительно честный человек. По крайней мере, для этих мест и этих времен. Хильгферарф знал, что я попытаюсь найти Бульсани и взыскать долг, хотя мог бы просто прокутить задаток у Лонны, а ему сказать, что дело совершенно безнадежно. Но такое поручение было вызовом. Чувствовал бы себя униженным, сумей такой человек, как Бульсани, меня перехитрить. Конечно, он был ловок. Инстинктивной ловкостью паука, который знает, что в случае опасности нужно отползать в самый темный угол. И где же твой самый темный угол, дружище? — спросил сам себя. Другое дело, что все нужно было решить действительно быстро. Ведь меня дожидалось еще и задание епископа. А я по-прежнему понятия не имел, где мои люди.
— Благодарю за чудесный разговор. — Я поднялся. — Надеюсь, сумею вам помочь.
— Стражник проведет вас к кассе, — сказал он, на этот раз не подав мне руки. Может, решил, что одного раза вполне достаточно.
Я кивнул и вышел. Смердело, как и всегда возле зернохранилищ, но день словно бы заиграл новыми красками. Для меня ведь нынче сто тридцать крон были кучей денег. И теперь стоило прикинуть, где найти прелата Бульсани. Казалось, возможностей у него немало. Почти столько же, сколько борделей в Хез-хезроне. Но, думаю, даже Бульсани не был столь глуп, чтобы, будучи в таких долгах, развлекаться с девками. Я попытался вспомнить, знаю ли хоть каких-то друзей уважаемого прелата. Хм-м… никого не мог припомнить. У таких, как Бульсани, нет настоящих друзей. Лишь приятели по выпивке. Да и то пока не обдурил их или не попортил их дочерей или жен. И кто же в таком случае пил и развлекался с Бульсани? Я знал, у кого можно найти эту информацию. У несравненной Лонны, которая знает все. По крайней мере, хотела бы знать.
* * *Гловач даже не удивился, увидев меня снова, — только широко усмехнулся, щерясь испорченными зубами. Наверняка рассчитывал на очередную монетку — и не ошибся. Лонну же я застал врасплох — но быстро спрятала удивление за усмешкой.
— Мордимер, тебе все же нужна девушка?
— А вдруг я пришел отдать тебе долг, моя дорогая?
— Вдруг?
Я взял два бокала со столика и налил себе и Лонне немного вина.
— Твое здоровье, — сказал я, — за богатство и красоту.
Выпила с легкой усмешкой:
— Ты флиртуешь или что-то от меня нужно? Если флиртуешь, то…
Я взглянул на ее грудь в глубоком декольте:
— А тебе хотелось флирта?
— Нет, Маддердин, — рассмеялась. Странно, но в этом городе, где мало кто заботился о зубах, у нее они были снежно-белыми, ровными и крепкими. — Ты ведь знаешь, что именно я люблю.
Я знал. Лонна любила молодых, красивых, неопытных юношей и молодых, неопытных девушек. Впрочем, я тоже не западал на зрелых женщин, поэтому только покивал.
— Говори, — сказала она.
— Я ищу Бульсани.
— Знаю, что ищешь многих, Мордимер. — Я заметил, что сделалась серьезной. — И почему тебе пришло в голову, будто я знаю, где нынче наш приятель прелат?
— Потому что он у тебя был, Лонна. Может, позавчера, может, три дня назад. Разве что вчера навряд ли, верно?
Молчала.
— Спрашивал о месте, где можно было бы безопасно развлечься. Переждать месяц, может, два или три… в компании нескольких милых дам, разве нет? — Разумеется, я блефовал, но Бульсани действительно мог так поступить.
Все еще молчала.
— Лонна?
— Нет, Мордимер, — ответила. — Ошибаешься. Правда. Бульсани выехал из города, и я не знаю куда. Но…
— Но?
— Сто дукатов, — сказала она, — и узнаешь всё, что знаю я.
— Сдурела? — Я рассмеялся. — Мой задаток не настолько велик.
— Ну, нет — так нет.
Я задумался. Лонна не стала бы обманывать меня столь примитивно. Что-то должна была знать.
— Слушай, дорогая, быть может, как-то поделим прибыль?
— Нет.
И я уже знал всё. Ответила так быстро и твердо, что понял — Лонна знает: прибыли не будет. А если не будет прибыли, значит, уважаемый прелат потратил все деньги. Четыре с половиной тысячи дукатов были целой кучей деньжищ. Не так уж просто просадить их с девками, зато легко проиграть. Но Бульсани играл осторожно (пусть даже, вопреки осторожности, неудачно), и было невероятно, чтобы за два дня спустил такую сумму. Следовательно, он что-то купил. А что можно купить у Лонны?
— Сколько девочек он заказал? — спросил я.
Лонна поглядела на меня со страхом:
— Ты — дьявол, Мордимер. Но даже ты не узнаешь, куда он приказал их доставить.
— Вопрос мотивации. Но, конечно, я предпочел бы услышать это от тебя.
— Мордимер, — произнесла она каким-то жалобным тоном, — не лезь во все это и не втягивай меня.
Лонна была напугана. Мир явно переворачивался с ног на голову, и мне это абсолютно не нравилось. Особенно если учесть, что куда-то задевались Курнос с близнецами — а уж к ним, несмотря на все их недостатки, я был привязан.
— Моя дорогая! — Я приблизился к ней и приобнял, и в этих объятиях было столько же нежности, сколько и силы. — Когда я стою по одну сторону баррикады, а некто — по другую, можно принять только одно правильное решение. Ты ведь догадываешься какое именно?
