Артем Тихомиров - Чрезвычайный и полномочный
Здесь творится сама История – Черныш не боялся назвать ее именно с большой буквы. Жалел он лишь об одном: что не может прямо сейчас вытащить свои бумаги и начать записывать.
Вообразить только, что будет, когда «Физиологические очерки» увидят свет отдельной книгой!
Замечтавшись, дроу нашел в себе силы все же трезво посмотреть на ситуацию и подобрать слюни.
А тем временем исторические события шли своим историческим чередом.
Говорун Кровожадный Чтец обвел гордым взглядом соплеменников и не менее гордым послов и раздул ноздри.
– Я не могу поклясться своим кланом, которого больше нет, – сказал он. – Но у меня есть моя честь и моя жизнь. Этот виконт – оракул. Ну, во всяком случае, пока… Я верю ему. Считаю, что надо пользоваться любой возможностью, ибо каждый потерянный час – это жизни наших сородичей. Я беру на себя ответственность.
Он наклонился и вытащил изо рта посла рукоять кинжала, готовясь порезать себе руку и продемонстрировать обряд Кровопускания Клятвы.
Пнилл его остановил:
– Ладно, Чтец, мы тебе верим. Не люблю показухи!
Варвары заворчали – обряды они любили довольно сильно, особенно те, где требовалось кровопролитие.
– Значит, идем на восток, – сказал Арбар. – Возражения есть? Ведь так, король?
Пнилл кивнул, поворачивая голову в указанном направлении. Точно пытался прямо отсюда разглядеть пещеру, в которой скрывается чудовище.
– Начинаем сбор, – сказал он. – У драккаров оставить охрану. В поход пойдут восемьдесят рыл! Шевелитесь! Время дорого! – Король похлопал в свои громадные ладони, после чего воины, только недавно погрузившие скарб и оружие на корабли, бросились выполнять новый приказ. То есть выволакивать все обратно.
Послы, для которых Талиесин вдруг стал «своим», уселись рядом и начали давать советы и травить байки, словно только этого и недоставало для полного счастья. Арбар вовсю строил планы, как будет убивать Гренделя. По его мнению, лучше всего фронтальная атака: сначала отрубить ноги у лодыжек, потом уже заняться башкой, когда упадет. Гном возражал, говоря, что тут нужна хитрость. Можно завалить вход в пещеру и напустит внутрь дыма, чтобы тварь задохнулась. Кобольд предложил совместить два этих метода.
Дроу переглянулся с Говоруном, но получил в ответ только подмигивание. Колдун отошел для каких-то своих мистических дел, а для Черныша пришло время обдумать происходящее.
Болтовни послов он почти не слушал.
Глава 13
На поверхность беглецы выбрались только под утро. Многочасовое блуждание отняло у них все силы, и даже стойкие орки и еще более стойкая Офигильда еле держались на ногах.
Остальные, включая энта, просто повалились на землю. Колль очень удачно изобразил подрубленное дерево.
Была и еще одна проблема: отдышаться. Подземный воздух, что ни говори, не шел на пользу никому, даже гномам и кобольдам. Оттого и голова шла кру́гом.
Глотая атмосферу большими порциями, разношерстная компания на некоторое время выпала из реальности.
Вскоре, по мере того как кровь насыщалась кислородом, в мозгах беглецов наступило прояснение.
– Мы где? – спросил Ольв Могучий, водя по сторонам невыразительным взглядом. Синева от удушья только сошла с его скуластой физиономии. – Надеюсь, не на том свете… Я еще не срубил полсотни варварских голов, как поклялся себе.
– У тебя будет время, – проворчал Тинфарин Кедди, моргая.
К яркому свету гном еще не привык и не мог удержаться от стонов.
Бородач помнил события последнего часа весьма нечетко. В памяти все перемешалось до степени винегрета.
Гном держался за голову и перемежал стоны крепкими выражениями.
Состояние это ему было знакомо. Гномы Эйвыроя называли его Подгорным Безумием. Довольно часто поражало оно существ, оказавшихся под землей и даже привыкших к этому рудознатцев. Недостаток кислорода, отсутствие перспектив, паника и другие прелести вместе погружали сознание жертвы в пограничное состояние. Дезориентация, кислородное голодание, потеря чувства времени – это испытали на себе беглецы в полной мере. Иной раз, Тинфарин помнил, впавших в безумие сородичей приходилось связывать. Во имя общего блага. Пораженные Подгорным Безумием отличались, мягко говоря, не слишком высоким уровнем адекватности.
Беглецам повезло. Еще бы пару часов – и процесс стал бы необратим.
Короче, выбравшись на поверхность через замаскированный в зарослях сорняка ход, беглецы поняли, что отделались малой кровью.
Приходили в себя быстро, но не все. Хуже всего пришлось тиндарийцам. Они просто отключились.
Офигильда критически оглядела свой наряд. Платье превратилось в грязные тряпки, волосы свалялись. Собственно, по-другому и быть не могло после такой милой прогулочки по земным недрам. Однако, как было ни жалко королеве своего туалета, а дела государственные звали настойчиво.
Взобравшись на торчащий из земли округлый валун, Офигильда приставила руку к бровям, словно впередсмотрящий на драккаре. Чего-чего, а решительности девице было не занимать. Именно Офигильда сохраняла присутствие духа даже в самых темных и безвыходных уголках подземелий. И был шанс, что она-то, взвалив все проблемы на свои плечи, найдет выход из тупика.
Ну, и перво-наперво надо определить, куда нелегкая их вынесла и в каком мире они очутились. Исключить, что в каком-нибудь другом, целиком было невозможно.
Пейзажи вокруг были, несомненно, диккарийские, более того, знакомые. Где-то рядом, по всем прикидкам, должна находиться столица. Но где?
Повернувшись на триста шестьдесят градусов, Офигильда вытянула руку на запад.
– Ага! Я так и знала! Гора Погибель! И дым. Это горит Рыгус-Крок! Он ведь горел?
Ольв Могучий, решив, что он все-таки не последний персонаж здесь, подошел ближе и подбоченился.
– Еще как горел, – сказал орк, играя мускулами торса и рук в свете восходящего солнца. – Уж Посольская Слобода пылала как сухая ветошь, зуб даю.
Дым выползал из-за Горы Погибели, что традиционно огораживала город и Бормо-фьорд с юга, но не был уже слишком густым. Видимо, самый яростный огонь утих. Или же от столицы за это время вовсе ничего не осталось, кроме почерневших головешек.
И то, и другое, в общем, не внушало оптимизма.
Офигильда мрачно раздумывала, а тем временем ее товарищи по несчастью раскачивались и пытались прийти в форму.
Заговорили даже о еде. Автором первой реплики, что тут же вызвала у остальных бурные протесты и стенания, был Соким Тальвиш.
– А чего я сказал? – удивился кобольд, поглаживая себя по брюху.
