Юлия Григорьева - Провидица
Оказавшись в родовой усыпальнице Ольседов и дойдя до гроба, советник отправил привратника прочь и, дождавшись, когда тот исчезнет, приказал ратникам:
— Сдвиньте крышку.
Воины налегли на крышку каменного саркофага, исполняя приказ господина. Неприятный скрежет прозвучал громом в тишине, царившей в прибежище мертвых. Годрик поморщился и оглянулся, проверяя, не привлек ли шум ненужного внимания челяди и стражи. Воины, сдвинув крышку, отошли в сторону, давая Фольгеру возможность приблизиться.
Королевский советник нагнулся над гробом, освещая его скорбное нутро факелом. Неверный свет огня вырвал из темноты почерневшее уродливое лицо покойника. Фольгер снова скривился, протянул руку, затянутую в кожаную перчатку, взялся за подбородок мертвеца и задрал голову, рассматривая шею. После отошел и махнул ратникам. Пока его воины ставили крышку на место, Фольгер предался размышлениям.
Никакого удушения, ни случайного, ни намеренного. Подобное происходит после отравления ядом, это Годрик знал точно. Корвель отравитель? Невольный смешок сорвался с губ благородного ласса. Вот уже сущая ерунда. Корвель свернет шею, проткнет мечом или кинжалом, но травить ядом побрезгует, не тот норов. Сеймунд бы подсыпал отравы и улыбался, глядя, как его сотрапезник корчится в агонии, Корвель не тот человек. И это заставило задуматься, кто же был тем другом, с кем хозяин замка неосторожно поднял кубки? Возможно, Гален и не был здесь?
Как только ратники закончили с крышкой, Фольгер устремился на выход из склепа. У дверей, переминаясь с ноги на ногу, стоял привратник. Он явно чувствовал себя неуютно от близости царства мертвецов.
— Кто был тот друг? — спросил Фольгер, как только поравнялся с привратником.
— Ласс… Корвель, — замявшись, ответил мужчина. — Господин позволил ему войти.
— Еще бы он не позволил, — усмехнулся себе под нос благородный ласс.
Значит, он не ошибся, и Корвель был здесь. Но яд? Разгадка нашлась быстро. Ольсед пытался отравить старого друга, а тот понял и напоил отравой предателя. Да, вот это в духе Корвеля. А лаисса Альвран? Мужчина резко обернулся.
— С лассом Корвелем была спутница? — спросил он, впиваясь взглядом в лицо слуги.
— Была. Лаисса Дальран, — кивнул тот. — Вместе с сайером и уехала.
Фольгер с неожиданным облегчением вздохнул. Значит, Катиль жива и здорова, и продолжает путь вместе с Корвелем. И тут новая мысль пришла в голову королевского советника. А что собирался сделать с лаиссой Ольсед после смерти Корвеля? Она сопровождала опального ласса, не мужчин ее рода, ни нянек, не тетушек с ней не было, только люди Корвеля, покинувшие столицу вместе с ним. Девушка оказывалась в полной власти Ольседа. О даре лаиссы Гендрик не мог знать, Корвель бы не сказал этого даже другу. И если она могла стать свидетелем отравления Галена…Глаза Годрика Фольгера полыхнули гневом. Он порывисто обернулся к дверям склепа.
— Нечистый тебя задери, Гендрик, — произнес он вслух и опомнился, скосив глаза на растерянного привратника. — Пусть мне приготовят покои, горячую воду и вечернюю трапезу.
— Слушаюсь, господин, — склонился мужчина и хотел уже покинуть королевского советника, но тот остановил слугу новым вопросом.
— Младшему брату ласса Ольседа уже послали известие о смерти?
— Да, господин, мы ждем его не раньше, чем через неделю, — склонился, отвечая на вопрос привратник.
— Исполняй повеление, — отпустил его Годрик и снова взглянул на дверь склепа.
И так не питавший добрых чувств к мертвецу, ласс Фольгер передернул плечами и отправился замок. В отсутствие нового хозяина замка, он пользовался законом, который не давал возможности отказать посланцу Его Величества ни в крове, ни в пище, ни в любом другом его желании. Тяжелая золотая цепь с подвеской в виде оскаленной головы льва, висевшая на груди мужчины, не позволяла усомниться в полномочиях ласса Фольгера.
Уже сидя в купели, наслаждаясь горячей водой и запахом травяного настоя, ласс продолжил предаваться размышлениям. Мысли королевского любимца устремились вслед за беглецами. Что теперь собирается делать бывший сайер, столкнувшись с вероломством того, кому доверял больше остальных своих друзей? Рискнет снова и отправится к следующему искать поддержки, или же будет искать иные пути? Что сделал бы сам Годрик Фольгер, окажись он на месте Корвеля?
— Нет, мы мыслим по-разному, — негромко произнес мужчина.
Впрочем, они не только мысли по-разному. Благородные лассы были различны во всем. Более того, они всегда недолюбливали друг друга. Фольгер ревновал короля к сайеру. Сеймунд, неизменно благоволивший своему любимцу и советовавшийся с ним по многим вопросам, словно забывал о нем, как только при дворе появлялся Гален Корвель. Король проводил с ним много времени, интересовался мнением сайера о том, о чем уже услышал мнение своего советника, и это бесило Фольгера. Прямолинейный же Корвель не любил Годрика за хитрость и любовь к интригам. Но перед венценосцем они вели беседы, избегали споров, и те, кто не знал их близко, мог посчитать лассов приятелями. Сеймунд знал о взаимной неприязни и с интересом наблюдал за своими любимцами.
И когда король признался, что оскорблен пренебрежением Корвеля, Фольгер вызвался навестить сайера и узнать о причине, по которой тот перестал посещать своего господина. Причина произвела на советника впечатление, но быстро разочаровала, как только начала соблазнять столичного гостя и советника короля. Это был первый и самый главный промах Рагны Лёрд. После этого интерес Фольгера угас, и он, наобещав ей золотые горы и убедив, что нет ничего невозможного, покинул замок Корвель, оставляя за спиной своего шпиона. Почему он был разочарован? Стоило признаться, несмотря на неприязнь, Корвеля Годрик уважал за сильный характер и честность. Потому женщина, завоевавшее сердце несгибаемого исполина, тут же упала в глазах придворного, как только обнажила свою лживую и расчетливую сущность. Фольгеру было плевать на ее происхождение, дело сайера, кого любить, но единственное, что объединяло Галена Корвеля, Годрика Фольгера и Сеймунда Тарваля — нелюбовь к предателям. И если Корвель уничтожал предателей нещадно, то король и его советник предпочитали использовать их себе во благо.
А после пришли известия из "вороньего" замка, и Сеймунд воспылал желанием иметь провидицу при себе. Фольгер уговорил короля выхватить уголек из огня рукой Корвеля. Эта идея пришлась тем более кстати, так как венценосец уже раздумывал об устранении сильных соперников. Сеймунд любил Галена Корвеля, но с тех пор, как казна рода Тарваль оскудела, и Его Величество начал черпать средства из королевской казны, он стал замечать, что у него есть соперники. Еще бы! Первое же подозрение о своеволии короля, и Большой Совет поднял бы крик. А дальше что? Закон о выборах правящего сайера так и не отменили, не смотря на закон о престолонаследии. Марфаль и Корвель становились претендентами на трон. А с тех пор, как Гален перестал участвовать в разгульной жизни двора и сосредоточился только на своем Уделе, мнение о нем начало меняться.
