Виктор Яковлев - Тень императора
Все оказалось просто, но нужен был я и моя репутация.
В сопровождении охраны я спустился в подземелье, а точнее мне нужна была третья пыточная. Именно там меня дожидался клиент, уже слегка разогретый клещами палача и лишенный ногтей. «Легкая разминка», как называл это признанный мастер этого дела, мэтр Лярош.
Запах пыточной был не перепутать ни с чем, тяжелая смесь из горелой плоти и человеческих испражнений, вот почему можно было определись издалека, в какой из камер идет процесс.
Я зашел в камеру и поблагодарив мэтра отпустил его. Мне принесли стул и я присел на него, оказавшись невдалеке от висящего на цепях человека. Точнее сказать очень молодого человека.
Кружка воды привела его в себя и он поднял голову, чтобы посмотреть почему больше нет рядом мучителя. Увидев меня, задумчиво постукивающего блокнотом по своему колену, он зарычал и задергался в кандалах.
— Ну-ну, мой дорогой, — проворковал я, — не дергайся, а то сорвешь себе кожу на руках.
— Проклятый тиран! — продолжал бесноваться он, — я ничего тебе не скажу, лучше умру здесь!
— Я вроде бы у тебя ничего и не спрашивал, — удивился я, — я и так все знаю, зачем мне твои признания?! Могу даже имена перечислить, хочешь?
Он недоуменно затих, но потом снова попытался на меня напасть, цепи не давали ему даже шанса.
— Ты лжёшь! Я не верю тебе! Мне говорили, что каждое твоё слово это яд, проклятый тиран!
Я тяжело вздохнул и затем открыв блокнот, зачитал подряд тридцать имен.
Эффект оказался впечатляющим, узник затих, но спустя минуту спросил.
— Если вы знаете все, почему я здесь один?! Я бы слышал и остальных, если бы их пытали.
— А все просто, ты мне нужен чтобы выполнить одну небольшую просьбу, — ласково попросил его я.
— Никогда, — отрезал он, — я не соглашусь помогать тебе.
— «Как-то неуверенно и уже без кровавого тирана, — усмехнулся я про себя, по рекомендации герцога я схватил и привез в пыточную самого не стойкого члена первой десятки, которого в заговор привлекли только идеи прославиться и показать свою крутизну заговорщика перед девушками».
— В общем Карл расскажу тебе весь расклад, — мой голос стал слаще меда, — через три месяца ваш заговор закончиться тем, что я захвачу всех, кто выступил против меня и императора.
— Мы не выступаем против императора! — он схватился за спасительную идею.
Я поморщился, я и сам знал, что в этом слабость моего плана.
— И императора, — тем не менее продолжил я, — прольется много крови, полетят сотни голов, опустеют многие имения. Слушаешь меня?
Он промолчал, но я видел, что его терзают сомнения. Я мог бы конечно силой заставить его сделать то, что я просил или привести сюда его родственников и на его глазах начать их пытать, но я решил, что поскольку он присоединился к заговору с определенной целью, почему бы ему не дать её. Тем более что лишние уши мне совсем не помешают в стане врага, а уж если он будут действовать по собственной воле и мотивации…
— В общем печальный конец для столь юного парня, как ты, ведь остальные уже полноценные мужчины, имеют наверно кучу любовниц, так ведь?
Он молчал, но я дожимал его.
— К тому же какой-то простой барон, среди графов, виконтов и маркизов, что получит он, если заговор удастся? Или ты думаешь, тебе за государственную измену дадут графскую корону?
Я улыбнулся, но постарался скрыть это, он и правда думал об этом раньше, но все зашло так далеко, что отказаться стало невозможно, этим можно было выставить себя последним трусом.
— Так вот что предлагаю я, — мог голос стал тверд и суров, — помогаешь мне раскрыть заговор и я обещаю тебе прощение, а также передаваемый титул виконта с землями и замком, когда освободятся имения у многих родов.
— Но это ведь предательство… — прошептал он одними губами, — там мои друзья.
— А ты подумай, станут ли твои друзья, кстати все из благороднейших и знатнейших родов, думать о тебе?
Он промолчал.
— Ладно пожалуй я пойду, интересно, а маркиз де Ларуа как себя поведет, если я приглашу его сюда, и задам те же вопросы, — задумчиво произнес я, перед уходом.
Узник затрясся от страха, он подумал о том, же о чем и я, всегда чистенький, вылизанный и обласканный фрейлинами отпрыск одного из знатнейших родов империи, который тоже претендовал на трон, был не из первой десятки родоначальников заговора, да и вообще слабо там отсвечивал, но с другой стороны знал всех, кто участвовал в собраниях. Уж он-то едва ему прищемили пальчик не задумываясь сделал бы все, что от него просили и вот тут уже барон испугался за свою жизнь по настоящему, поняв что он не единственный, кому я могу сделать такое предложение.
— Я согласен! — закричал он, когда я уже вышел. Я специально постоял за дверью, дождавшись когда за место меня в камеру вошел мэтр, и с удовольствием послушал крики барона, когда тот просил срочно позвать меня.
Сделав паузу, я вошел. Палач снова калил свои щипцы, что только добавляло энтузиазму нашему гостю.
— Простите барон, вы меня звали? — спросил я его.
— Да, хорошо, я все сделаю как вы скажите, — слова из него посыпались водопадом, он отринул всех и вся и спасал только свою жизнь.
— Вот и замечательно, — спокойно констатировал я, — мэтр позаботьтесь пожалуйста, чтобы барона умыли, одели, накормили и позвали целителей, не очень хорошо так обращаться с нашим гостем как вы.
Палач молча поклонился и глухо ответил.
— Как прикажите ваша светлость.
Я обратился к предателю.
— Барон, жду вас у себя, мы теперь вместе с вами, одно целое.
Как легко польстить людям, которые минуту назад едва не утопали в дерьме, вот и этот едва не кинулся целовать мои сапоги, едва его освободили.
— «Что ж, камешек есть, гора есть, осталось только вызвать лавину, — довольно хмыкнул я, поднимаясь к себе, — главное собрать как можно больше недовольных под знамя восстания, а то мне порядком надоели эти вечно сующие свой нос в мои дела „великие“ роды».
Год спустяЗаговор получился что надо, я рассказывал на Совете о нем, и прямо смаковал детали. Я любил его, свое творение и детище, герцог очень сильно помог мне, так что получил заслуженную награду, сидя сейчас напротив меня. Я расщедрился и дал ему место в совете, кроме того, что обещал ранее. Каждое имя, каждое письмо я сопровождал такой подробной информацией, что у старых пердунов глаза выкатывались, когда я продолжал и продолжал называть имена. Трое из присутствующих схватились за сердце, когда я назвал отпрысков и их родов, лишь один император сидел молча и улыбался. Когда я закончил, заступила гнетущая тишина и даже мой вопрос, если ли у Совета что-либо уточнить у меня еще, не нашел отклика. Говорить было нечего и спрашивать тоже — заговор против императора и законной власти, должен был осуществиться через месяц, на день его рождения.
