Павел Корнев - Черный полдень
Я плюнул на все эти непонятки и, хромая, бросился вдогонку. Правая пятка болела все сильнее, глаза давно слезились от заливших Форт лучей лазурного солнца. К тому же с каждой минутой становилось все холоднее и холоднее, а стегавший по лицу ветер мало того, что был ничуть не ласковей наждачной бумаги, так еще и едва не валил с ног. Закашлявшись, я наглотался морозного воздуха и с трудом успокоил сбившееся дыхание. Сейчас точно сдохну…
– Долго нам еще? – какое-то время спустя все же поинтересовался я у Веры. Понимаю, что мы специально по району кружим, но сил уже нет. Сейчас в сугроб свалюсь и больше не встану.
– Пришли. – Вера последний раз огляделась по сторонам и направилась к двухэтажному бараку.
– Куда пришли? – уточнил я. Район здесь, мягко говоря, не самый респектабельный. Не то чтобы исключительно отбросы общества обитают, но от северной окраины он не так уж далеко и ушел. Все верно – дома старые, работать поблизости негде, до Южного бульвара, Красного проспекта или проспекта Терешковой топать и топать. Арсенал, вроде, к северу, но кто там работу нашел, давно поближе перебрался. Вот и получается, что в этой дыре всякие сомнительные личности околачиваются. Ну и те, кому идти уже некуда…
– Подайте, люди добрые, – выскочивший навстречу нам доходяга в залатанном пальто, накинутом прямо на грязную майку, моментально сориентировался и протянул руку. – Трубы горят…
– Бог подаст, – хрипло отшила его Вера и зашла в подъезд.
Давно небритый мужик хотел ругнуться, но решил со мной не связываться и, запахнув пальто, куда-то побежал. Не иначе к распивочной, которую мы пару минут назад прошли. Вот ведь люди – Форт в осаде, чрезвычайное положение, дружинники на каждом углу, на небе два солнца, холод такой, что плевки в полете замерзают, а если трубы горят – горы свернем, но опохмелимся.
Напоследок оглянувшись по сторонам, я заскочил в подъезд и сморщился от вони. Да и лишенный обоняния человек сто раз бы подумал, прежде чем останавливаться здесь на ночь: на полу валялись использованные одноразовые шприцы и бутылочные осколки, желтели потеки замерзшей мочи и бурые пятна высохшей крови. В дальнем конце коридора кто-то на повышенных тонах выяснял отношения, а сверху доносился какой-то стук.
Я вытер ладонью хлюпавший нос, перекинул мешок на другое плечо и начал подниматься по лестнице на второй этаж.
– Открой, Нюрка! Открой! – Колотивший в дверь бородатый мужик осклабился при виде Веры и даже попытался ухватить ее за рукав. – Эй, сестричка…
– Отвали, убогий, – оттер я его в сторону свисавшим с плеча мешком. – Нам братики без надобности.
– Гордые! – дыхнул перегаром скрививший губы бородач и заголосил: – Нюрка! Открывай! Открывай, ядрен батон!
Вера спокойно прошла по коридору и толкнула заскрипевшую дверь. Я дождался, пока она зайдет в квартиру, и только после этого двинулся следом. Обратил внимание, что косяк и дверные петли выламывали, судя по всему, неоднократно, кинул на пол опостылевший мешок и сунул ГШ-18 обратно в кобуру.
На кухне Ветрицкий, сидевший на каком-то драном коврике у раскаленной буржуйки, заматывал опухшее запястье чистым бинтом. При нашем появлении он убрал лежавший под рукой пистолет в карман.
– Напалм где? – заглянув в комнату, Вера вернулась на кухню.
– Не было пока. – Парень даже не посмотрел на нее.
– С ним все в порядке?! – забеспокоилась девушка.
– Скорее всего, – флегматично ответил Николай и попросил меня: – Дверь закрой, квартиру выстудишь.
– Было бы что выстужать. – Я кое-как прикрыл шатавшуюся дверь, сбросил опостылевший плащ и вытер лицо рукавом фуфайки.
– Что значит, скорее всего? – зашипела Вера. – Вы не вместе были?
– Он раньше ушел. – Ветрицкий закончил с перевязкой и отрезал ножом бинт. – Придет, никуда не денется…
– Пожрать есть чего? – принюхался я и с сожалением понял, что жареной картошкой тянуло из коридора.
– Три корочки хлеба, – кивнул на подоконник Николай.
Я прошел на кухню. Вместо стекла в оконную раму был вставлен лист фанеры, и холодом с улицы тянуло весьма ощутимо. Обзора опять-таки никакого…
На подоконнике лежала черствая краюха. Я откусил и сморщился: разве ж это еда?
Вера скинула пальто на ржавую кухонную мойку.
– Сейчас приготовлю что-нибудь.
– В туалете ведро стоит, – неправильно истолковал мой блуждающий взгляд Ветрицкий.
– Где ж ему еще стоять? – усмехнулся я, разглядывая мятую буржуйку, сооруженную из какого-то ржавого бачка. – Нет, просто думаю, с какой помойки это все сюда притащили?
– С ближайшей, с какой еще? – Вера поставила на печку чайник и указала мне на оставленный у двери мешок. – Неси сюда.
– На фига?
– Там растопка. – Девушка принялась изучать наши немудреные запасы съестного.
– Я в такую даль какую-то растопку пер? – возмутился я.
– Лучше было ее здесь собирать? – огрызнулась Вера и шикнула на безмятежно сидевшего у буржуйки Ветрицкого: – Да отойди ты! Расселся…
– Идет кто-то, – поднялся на ноги Николай и вытащил из карманов пистолеты.
Вера бросилась к своим вещам, я отпрыгнул к стене и попытался различить ауру идущего по коридору человека. Оранжевое, красное, золотое… Напалм. И вроде – больше никого.
Так оно и оказалось – вскоре в приоткрывшуюся дверь, петли которой едва не вывалились из стены, протиснулся пиромант. Широко улыбаясь, он хлопнул меня по плечу, подмигнул Коле и чмокнул в щечку облегченно переведшую дух девушку.
– Ну что, снова все в сборе? – Напалм сразу же принялся подкидывать в буржуйку дрова и зябко протянул к раскаленной железяке ладони. Странно – это ж насколько нас Ветрицкий должен был опередить, чтобы так печь успеть протопить?
– Типа того. – Я медленно опустился на корточки, чувствуя, как начинает бурлить внутри магическая энергия. Откат намечается? Неужели, когда алхимический амулет сдох, успел дозу излучения хапнуть? Впрочем, колыхания энергии вскоре пришли в норму и даже правое запястье почти перестало гореть огнем. Нет, супермагистр все же вещь…
– Ты не рад нас видеть? – Пиромант повесил на вбитый в стену крюк пуховик и остался в одной рубашке.
– Безумно, – усмехнулся я. – Вы скажите, на фига эту бойню устраивать было? Не могли тихонько перехватить и о засаде предупредить?
– Самый умный? – хмуро уставился на меня Николай.
– Есть такое дело, – кивнул я.
– Ребята, не ссорьтесь, – остановила нас Вера и, пододвинув чайник, поставила на печурку железный лист с загнутыми краями. – Мы боялись, что тебя заранее вести начнут, чтобы всех разом накрыть. Да и мало ли с какой стороны ты появиться мог?
– Скажи спасибо, что дождались, а то ушел и с концами… – Ветрицкий потер пожелтевший синяк.
