Алексей Осадчук - Белый воин
Со временем Ледяной лес стал отвоёвывать всё больше и больше земли у людей. Лоримы оказались неподготовленными к этой неравной войне. Много раз старики, бывшие охотники, сидя на завалинках рядом со своими домишками, грея старые кости и суставы на солнышке, рассказывали своим любопытным внучатам легенды о древних, заброшенных много зим назад селищах в глубине Ледяного леса. Внуки слушали, раскрыв рты и вытаращив любопытные глаза, о завываниях промозглого зимнего ветра в оставленных полуразрушенных домах, об огромных следах ра-ханов оставленных на снегу, о ночных пениях Ледяных демонов. Жуть. Жуть, как интересно. Всё думали наивные лоримы, что старые городища были брошены много веков назад. Всё говорили, что, мол, это древние легенды и сказки. Да, вот, не ожидали они, что это станет явью для них и для их детей. Вот они тарки – посланцы Ледяного леса. Пришли многотысячной ордой прямо под стены самых сильных городищ. Где теперь селища? Где Ульм? Где Мирольм? Стали они теперь будто те брошенные селища в глубине Ледяного леса из дедовых сказок…
Старый Ваянар сидел рядом с ложем Олава. Его сухая, будто ветвь древнего дуба ладонь покоилась на лбу у юноши. Глаза старика были прикрыты, древнее испещренное сотнями морщин лицо излучало спокойствие и умиротворение. Бесцветные губы друида неслышно шептали старые молитвы Творцу о выздоровлении. Розовый успокаивающий свет освещал норгу, рассеивая четкие углы и линии. Дыхание воя было ровным, его широкая грудь вздымалась с каждым вздохом, но в сознание он так и не приходил. Светлые русые волосы с заплетёнными по бокам косицами покоились на мягкой шотре[11] набитой нежной невесомой шерстью молодых овец.
Рядом с друидом на небольшом резном стуле сидел ярл Икер. Он, казалось, дремал, опустив на грудь тяжелый подбородок. Его верная секира стояла у правой ноги, длинная плотная кольчуга сжимала весь его кряжистый широкий торс. Грязь вперемешку с каплями крови на сапогах из толстой шкуры гароны засохла черной коркой. Подошвы сапог тоже были сбиты из нескольких слоёв этой твёрдой и шершавой шкуры. В такой обувке не страшны морские бури и шторма, каждый вой из Седовласовой морской дружины носил такую обувь. Она не скользила по мокрым доскам и камням. Ноги всегда сухие и тёплые. Только сейчас никто не обращал внимания на обувь да на одёжу, главное чтоб меч да секира не подвели в бою. По всему видно было, что ярл только со стены пришел. Тарки всю ночь на стены лезли. Много умерло их этой ночью, да только и защитников ушло за Берег немало…
-Ну, как он, отец? – голос ярла прозвучал приглушенно.
-Выдужает. Куда он денется. Я заразу всю вытянул. Раны теперь чистые без гною. Затягиваются. Ему теперь время нужно. Слава Творцу, жить будет. – не открывая век произнёс друид.
Тяжелый вздох облегчения пронёсся по норге. Казалось, ярл даже в плечах вырос.
-Да ты никак коришь себя за случившееся? – вдруг обратился к нему старик.
Икер снова глубоко вздохнул, и была в этом вздохе вся боль, накопившаяся за это время.
-То, что ты коришь себя – это, конечно, хорошо. Потому, как правитель без души не берущий на себя всю боль людей, за которых перед Творцом в ответе – это уже не правитель. Это уже кто-то другой… Ты лучше вот, что мне скажи. Как бы ты на месте сего воя поступил? А? Молчишь? Ну, раз молчишь, так я тебе сам скажу. Ты бы всё в точности за этим мальцом повторил. Потому, что честь для воя как тень рядом идущая, бок о бок с отвагой, правдой да верностью. Спас ты его, дозволив выйти из ворот. Спас честь его, ну и жизнь тоже.
-Не я жизнь спас ему, а малец тот глазастый – ответил севшим от постоянных криков в бою ярл.
-Да хороший стрелок, тот мальчишка. К слову, дал ты ему что обещал?
-Да, Совой теперь его кличут – лицо ярла на мгновение даже разгладилось, любил удаль молодецкую Седовлас.
-Только, опять ты не прав, сын мой. Кто ж без твоего слова стрелять бы начал? Вот, тебе моё слово отеческое, конунг лоримов. Мудрость ты тогда великую совершил: и что вою честь семьи дозволил боронить, и что воям стрелять наказал, и что предателей суду предал. Крепнет власть конунгова в руках твоих, будто скала посреди бури нерушимая. Правда чует сердце моё, что недолго нам осталось народ вести, новая заря народиться готовиться…
Глава 22.
Опоздание.
Саша сидел возле заново разведённого костра. Земля на их многострадальной поляне была похожа на военный полигон после артобстрела. Всюду валялись куски вырванного дёрна вперемешку с многолетним слоем гниющего мха, хвойных иголок, черных листьев и сырых ветвей. Принц водил головой из стороны, в сторону заново изучая и знакомясь с их ночной стоянкой.
Уже давно рассвело, но солнце не спешило показываться из-за хмурых серых туч. Пахло влагой и невероятной свежестью. Вещи на стоянке уже были давно собраны и упакованы. Люди, казалось, уже отошли от ночного кошмара. Некоторые женщины бесцельно бродили по поляне, растерянно оглядываясь, другие сидели рядом с костром. Первыми пришли в себя дети. Они тихо затеяли какую-то свою игру и, глядя на них, безмятежно играющих, складывалось впечатление, будто все находятся на прогулке в городском парке.
Принц сидел без кольчуги. Его торс был плотно, но не сильно перетянут кусками материи, в которых он узнавал части одежды всех женщин. Дышать было больно, но не смертельно. Кажется, переломов не было. Он отделался только сильными ушибами. Заглянув под повязки, увидел, что его тело превратилось в сплошной синяк. Виски немного покалывали, но только и всего. С радостью он осознал, что организм сам справлялся с последствиями чудовищной перегрузки.
После боя он отключился, но ненадолго. Проснулся оттого, что болело что-то в спине. Судя по солнцу, проспал всего пару часов, а может меньше. И сейчас сидел и смотрел, молча на последствия страшного боя.
Аная сидела рядом, укрытая куском шкуры. Её всю трясло, будто на сорокаградусном морозе. Саша понимал, что это адреналин выходил из крови. Она храбро сражалась и по сути это она поставила жирную точку в ночном бою.
-Спасибо тебе. Ты спасла мне жизнь, да и всем остальным. Если бы не ты… – он мягко обратился к дрожащей девушке.
-Молчи уже, – перебила его, сидящая рядом Нарима. Она постоянно говорила что-то женщинам и детям, и это как ни странно придавало всем уверенности.
-На, поешь, – ведунья протянула плошку со знакомой уже похлёбкой из копченого мяса, клубней и трав. Саша, приняв дымящуюся посудину с ароматным варевом и выразительно посмотрел на трясущуюся дочь ярла.
-Она сейчас не будет ничего есть. Когда отпустит, то сразу на еду набросится, а сейчас ей не до этого, – Нарима щедро подсыпала горячего супа в опустевшую Санину плошку.
