Анджей Сапковский - Час презрения
Сначала Цири испуганно попятилась, но тут же ее охватила дикая ярость. Шлепая вокруг растопыренными пальцами, она ухватилась за острый осколок камня.
– Это моя вода! – взвыла она. – Моя!
Она бросила камень в ящерицу и промахнулась. Ящерица подпрыгнула на лапках с длинными коготками, ловко юркнула в каменный лабиринт. Цири припала к камню, высосала остатки воды из ямки. И тут увидела: за камнем в круглой нишке лежали семь яичек, чуточку выглядывающих из красноватого песка. Девочка, не раздумывая ни минуты, подползла к гнезду, схватила одно из яичек и впилась в него зубами, Кожистая шкурка лопнула и осела у нее в руке, клейкое содержимое стекло в рукав. Цири высосала яйцо, облизала руку. Глотала она с трудом, совершенно не чувствуя вкуса.
Она высосала все яйца, да так и осталась стоять на четвереньках, липкая, грязная, вся в песке, со свисающим с губ клейким содержимым, лихорадочно копаясь в песке и издавая нечеловеческие звуки.
И вдруг замерла.
…Сиди прямо, княжна. Убери локти со стола. Следи за тем. как тянешься к тарелке, испачкаешь кружева на рукавах! Вытри губы салфеткой, и перестань чавкать. О боги. Неужели никто не научил этого ребенка, как следует вести себя за столом? Цирилла!
Цири расплакалась, опустив голову на колени.
***Она выдержала до полудня, потом жара скрутила ее и заставила передохнуть. Она дремала долго, спрятавшись в тени под каменистым уступом. Тень не приносила прохлады, но была все же лучше, чем палящее солнце. Жажда и голод отпугивали сон.
Далекая горная цепь, казалось, горела и сверкала в лучах солнца. «На вершинах гор, – подумала Цири, – может лежать снег, там может быть лед, там могут быть ручьи. Я должна туда добраться, должна добраться туда как можно скорее».
Она шла почти всю ночь, руководствуясь звездами. Все небо было в звездах. Цири пожалела, что была невнимательна на занятиях и не хотела изучать атласы неба, хранившиеся в храмовой библиотеке. Она, конечно, знала самые главные созвездия – Семь Коз, Кувшин, Серп, Дракон и Зимнюю Деву, но те, что видела сейчас, висели высоко над головой, и по ним трудно было ориентироваться. Наконец удалось выбрать из мерцающего звездного муравейника одну достаточно яркую звезду, указывающую, как она считала, нужное направление. Она не знала, что это за звезда, и сама дала ей название – Око.
Она шла. Горная цепь не приблизилась ничуть – по-прежнему была такой же далекой, как и вчера. Но зато указывала направление.
Двигаясь, Цири внимательно осматривалась. Нашла еще одно ящериное гнездо, в нем было четыре яйца. Углядела зеленое растеньице, не больше мизинца, которое каким-то чудом сумело вырасти меж камней. Поймала большого коричневого жука. И тонконогого паука.
Съела все.
***В полдень ее вырвало всем, что она съела, и она потеряла сознание. Очнувшись, поискала глазами хоть немного тени, не нашла и продолжала лежать, свернувшись в клубок, сжимая руками живот.
После захода солнца пошла снова. Словно автомат. Несколько раз падала, вставала, шла дальше.
Шла, ибо должна была идти.
***Вечер. Отдых. Ночь. Око указывает дорогу. Марш до полного изнеможения, которое наступило задолго до восхода солнца. Отдых. Скверный сон. Голод. Холод. Отсутствие магической энергии. Неудача при попытке выколдовать свет и тепло.
Роса, которую она утром слизала с клинка кордика и камней, только еще больше усилила жажду.
Когда солнце взошло, она уснула в наплывающем тепле. Разбудила ее жара. Она встала, чтобы идти дальше.
Обморок случился через неполный час. Когда она пришла в себя, солнце стояло в зените, палило. У нее не было сил искать тени. Не было сил встать. Но она встала. Шла. Не поддавалась. Почти весь день. И часть ночи.
***Самую сильную жару снова проспала, приткнувшись под наклонным, зарывшимся в песок камнем. Сон был плохой и мучительный – ей снилась вода, вода, которую можно было пить. Огромные, белые, все в водяном тумане и радуге водопады. Поющие потоки. Маленькие лесные ключи, окруженные купающимися в воде папоротниками. Пахнущие влажным мрамором дворцовые фонтаны. Омшелые колодцы и полные ведра воды… Капли, стекающие с тающих сосулек льда… Вода. Холодная живительная вода, от которой ломит зубы. Ах, какой же у нее чудесный, неповторимый вкус…
Она проснулась, вскочила и пошла туда, откуда пришла. Она возвращалась, качаясь и падая. Ей необходимо было вернуться! Ведь она же прошла мимо воды! Прошла, не остановилась. Мимо шумящего меж камней потока! Как она могла быть такой безрассудной!
Она взяла себя в руки. Встряхнулась.
Жара ослабла, приближался вечер. Солнце указывало на запад. Горы. Солнце не может, не должно, не имеет права быть у нее за спиной. Цири отогнала мираж, сдержала слезы. Повернулась и пошла к горам.
***Шла всю ночь, но очень медленно. Ушла совсем недалеко, засыпая на ходу. Ей снилась вода. Восходящее солнце застало ее сидящей на каменной глыбе, уставившейся на клинок кордика и обнаженное предплечье. Ведь кровь – жидкость. Ее можно пить. Она отогнала миражи и кошмары. Облизала покрытый росой кордик и пошла дальше.
***Обморок. Очнулась она от жара, пышущего от солнца и раскаленных камней.
Впереди, за дрожащим от жары занавесом, проступала рваная, зубчатая цепь гор.
Горы были ближе. Гораздо ближе.
Но у Цири уже не было сил. Она села.
Кордик, зажатый в руке, отражал солнце, горел огнем. Он был острым. Она знала об этом.
«Зачем ты мучаешься, а? – спросил кордик серьезным, спокойным голосом педантичной чародейки по имени Тиссая де Врие. – Зачем обрекаешь себя на страдания? Покончи с этим наконец!»
«Нет. Не поддамся».
«Ты же не выдержишь. Знаешь, как умирают от жажды? Ты вот-вот сойдешь с ума, и тогда уже будет поздно. Тогда ты уже не сможешь с этим покончить».
«Нет. Не поддамся. Выдержу».
Она спрятала кордик в ножны. Встала, покачнулась, упала. Встала, покачнулась, пошла вперед.
Над собой, высоко в желтом небе, увидела коршуна.
***Очнувшись, она не могла вспомнить, когда упала. Не помнила, как долго лежала. Подняла глаза. К кружащему над ней коршуну присоединились еще два. У нее не было сил встать.
Было ясно: конец. Она восприняла это спокойно. Даже с облегчением.
***Что-то к ней прикоснулось.
Что-то легонько и осторожно ткнулось ей в руку. После долгого одиночества, когда ее окружали лишь мертвые и неподвижные камни, это прикосновение, несмотря на усталость, заставило ее резко вскочить, во всяком случае, она попыталась вскочить. То, что к ней прикоснулось, фыркнуло и с громким топотом отбежало.
Цири с трудом села, протирая фалангами пальцев загноившиеся уголки глаз.
