Анджей Сапковский - Крещение огнём
Она подпустила его, даже немного сдержала коня. Когда он ударил, она приподнялась на стременах, свесилась с седла, ловко избежав клинка, тут же вынырнула, резко оттолкнувшись от стремян. Наездник был ловок и скор, сумел ударить снова. На этот раз она парировала удар наискось, а когда его меч соскользнул, рубанула наездника снизу, коротко, по кисти руки, проделав финт, нацелилась мечом в лицо, и когда он машинально заслонился левой рукой, ловко развернула меч и хлестнула его под мышку ударом, которому часами училась в Каэр Морхене. Нильфгаардец сполз с седла, упал, поднялся на колени, дико завыл, резкими движениями пытаясь сдержать рвущуюся из разрубленных артерий кровь. Цири несколько мгновений присматривалась к нему, как всегда, очарованная видом человека, изо всех сил борющегося со смертью. Дождалась, пока он истечет кровью. Потом отъехала, не оглядываясь.
Все кончилось. Эскорт перебит до последнего человека. Ассе и Рееф остановили карету, уцепившись за узды первой пары цуговых лошадей. Форейтор, молоденький паренек в цветастой ливрее, которого сбросили с правой цуговой, ползал на коленях, плакал и умолял о милосердии. Кучер бросил вожжи и вторил ему, складывая руки как для молитвы. Гиселер, Искра и Мистле галопом подскочили к карете. Кайлей спрыгнул с лошади и дернул дверцу. Цири подъехала ближе, слезла, все еще держа в руке покрытый кровью меч.
В карете сидела толстая матрона в роброне и чепце, обнимающая молоденькую и ужасно бледную девушку в черном, застегнутом под шею платьице с гипюровым воротничком. К платьицу, как заметила Цири, была приколота гемма. Очень красивая.
— Ну, лошадки! — крикнула Искра, рассматривая упряжку. — Хороши — в яблоках! Картинка, да и только! Заработаем на них по несколько флоренов!
— А каретку, — Кайлей улыбнулся женщине и девочке, — оттащут в городок кучер и форейтор, надев на себя упряжь. А если придется в гору тянуть, то и дамочки помогут!
— Господа бандиты! — заныла матрона в роброне, которую плотоядная ухмылочка Кайлея напугала больше, чем окровавленное железо в руке Цири. — Взываю к вашей совести. Ведь вы не опозорите эту юную девочку?!
— Эй, Мистле, — крикнул Кайлей, насмешливо усмехаясь. — Тут, я слышу, к твоей совести взывают!
— Заткнись, — поморщился Гиселер, все еще не слезая с лошади. — Никому не смешно от твоих глупостей. А ты успокойся, женщина. Мы — Крысы. Мы не воюем с женщинами и не обижаем их. Рееф, Искра, выпрягайте лошадей! Мистле, хватай верховых! И — смываемся!
— Мы, Крысы, не воюем с женщинами, — снова ощерился Кайлей, поглядывая на побледневшее лицо девушки в черном платье. — Только время от времени шалим с ними, ежели у них есть на то охота. А у тебя, мазелька, есть на это охота? У тебя случайно не чешется между ножками? Ну, стыдиться нечего. Достаточно кивнуть головкой.
— Больше почтительности! — крикнула ломким голосом дама в роброне. — Да как ты смеешь так обращаться к благородной баронессе, милсдарь бандит?
Кайлей захохотал, затем преувеличенно почтительно поклонился.
— Прощения просим! Не хотел оскорбить! Что, даже спросить не дозволено?
— Кайлей! — крикнула Искра. — Иди сюда! Ты что там треплешься? Помоги лошадей выпрягать! Фалька! Двигайся!
Цири не отрывала глаз от герба на дверях кареты, серебряного единорога на черном поле. «Единорог, — подумала она. — Когда-то видела я такого единорога… Когда? В другой жизни? А может, это был сон?»
— Фалька! Что с тобой?
«Я — Фалька. Но я была ею не всегда. Не всегда».
Она вздрогнула, сжала губы. «Я плохо обошлась с Мистле. Обидела ее. Надо как-то извиниться».
Она поставила ногу на ступеньку кареты, вперилась в гемму на платьице бледной девушки и кратко бросила:
— Давай это.
— Да как ты смеешь?! — завопила матрона. — Знаешь ли ты, с кем разговариваешь? Это благородная баронесса Касадей!
Цири оглянулась, удостоверилась, что никто не слышит.
— Ах, баронесса? Баронессочка? — прошипела она. — Невысок титул. И даже если б эта молокососка была герцогиней, то должна передо мной присесть, да так, чтобы задницей земли коснуться, да и головкой тоже. Давай брошку! Ну, чего ждешь? Сорвать ее с тебя вместе с корсетом?
***Тишина, наступившая за столом после заявления Филиппы, быстро сменилась общим гулом. Магички наперебой выражали удивление и недоверие, требовали объяснений. Некоторые, несомненно, многое знали о предполагаемой Владычице Севера Цирилле, или Цири, другим имя было знакомо, но знали они меньше. Фрингилья Виго не знала ничего, но кое-что подозревала и терялась в догадках, вращающихся в основном вокруг некой прядки волос. Однако Ассирэ, которую она спросила вполголоса, молчала и посоветовала помолчать и ей, тем более что Филиппа Эйльхарт продолжала:
— Многие из нас видели Цири на Танедде, где высказанным в трансе пророчеством она наделала много шума. У некоторых из нас был с нею близкий и даже очень близкий контакт. Я в основном имею в виду тебя, Йеннифэр. Теперь твоя очередь заговорить.
***Пока Йеннифэр рассказывала о Цири, Трисс Меригольд внимательно присматривалась к подруге. Йеннифэр говорила спокойно и без эмоций, но Трисс знала ее достаточно долго и достаточно хорошо. Ей уже доводилось видывать ее в самых различных ситуациях, к тому же в таких, которые вызывали стресс, мучили и доводили до грани болезни, а порой и до самой болезни.
Сейчас Йеннифэр, несомненно, была именно в таком состоянии. Она выглядела утомленной, больной и, можно бы сказать, пришибленной.
Чародейка рассказывала, а Трисс, которая знала и рассказ, и того, о ком шла речь, незаметно посматривала на слушательниц. Особенно же на двух чародеек из Нильфгаарда. На невероятно похорошевшую Ассирэ вар Анагыд, ухоженную, но все еще неуверенно чувствующую себя в макияже и модном платье. И на Фрингилью Виго, ту, что помоложе, симпатичную, привлекательную от природы и скромно элегантную, с зелеными глазами и черными, как у Йеннифэр, волосами, правда, не такими буйными, короче подстриженными и гладко зачесанными.
Не видно было, чтобы нильфгаардки заплутались в лабиринтах истории Цири, хотя рассказ Йеннифэр был длинным и достаточно запутанным, начинался с нашумевшей любовной истории Паветты из Цинтры и юноши, колдовством превращенного в Йожа, повествовал о роли Геральта и о Праве Неожиданности, о связывающем ведьмака и Цири Предназначении. Йеннифэр рассказывала о встрече Цири и Геральта в Брокилоне, о войне, о потере и обретении, о Каэр Морхене. О Риенсе и преследующих девочку нильфгаардских агентах. Об учебе в храме Мелитэле, о загадочных способностях Цири.
