Дмитрий Щербинин - Среди миров
В темноте, не видя друг друга, они по голосам нашли друг друга, взялись за руки.
Ингмар предложил:
– Нам лучше не разлучаться.
А Мария ответила:
– Конечно. Потеряемся в этой темнотище, потом и не найдём друг друга. Э–эй, растеневик, можно освещение?!
Но вместо внятного ответа они услышали только треск. Затем – поблизости грохнулась ещё одна тяжеленная глыба.
Ингмар произнёс:
– Всё же не стоило ему мерится силами Шегъгоръраръом. Надо было затаиться.
– Это бы не помогло. Эти железные махины всё равно раскололи бы этот миры. Но меня сейчас волнуют судьба Белуша. Где он?..
И она поднесла к губам свисток, который висел у неё на шее. Дунула. Раздался громкий свистящий звук.
Надо сказать, что подобные свистки наездники использовали, если надо было подозвать орлов с дальнего расстояния. Обычно Белуш отвечал приветственным криком, но теперь ничего кроме грохота не было слышно.
Тут пол под их ногами расколола трещина.
Ингмар соскользнул в эту трещину, Мария перехватила его за руку, попыталась удержать, но тут – очередной толчок, и Марию тоже швырнуло вниз.
Они летели вниз, и, непременно разбились бы, но тут весь мир Паргаон под воздействием враждебных сил раскололся.
Так Мария и Ингмар оказались в воздухе. В стороны от них разлетались многокилометрые куски разодранного мира. Туча, прежде окутывавшая этот мир, тоже разрывалась на части, и уже видны были созданные в Шегъгоръраре махины. Эти железные монстры продолжали терзать, доламывать остатки уже уничтоженного мира.
Вот железная клешня сильно ударила по летевшему на неё куску мира, и тот изменил своё направление – кувыркаясь, понёсся к Марию и Ингмару. Столкновение казалось неизбежным.
И вновь Мария поднесла к губам свисток, засвистела из всех сил. Так, что и у неё и Ингмара даже в ушах заложило. Но нигде не было видно верного Белуша. Неужели он уже погиб?
Мария, как заворожённая, глядела на несущуюся смертоносную махину. Тут Ингмар дёрнул её за локоть, развернул.
Оказывается, к ним с другой стороны приближалось нечто круглое, сплетённое из ветвей. Вот ветви эти зашевелились, обхватили их, втянули внутрь растительного шара.
Загремел уже знакомый голос:
– Ну что ж. Познакомимся поближе.
– Растеневик! – воскликнула Мария. – Как мы рады!
– А уж как я то рад! Вы в моём желудке!
– Надеюсь, ты не станешь нас переваривать? – поинтересовался Ингмар.
– Можете не волноваться; меня больше интересуют редкие минералы… Ну что? Теперь за дело?
– Ты о чём? – молвила Мария.
– Ну как же? Мой мир, всё что мне было дорого – разрушил Шегъгоръраръ. Так что теперь у меня остаётся одна цель – месть Шегъгорърару, его полное уничтожение. Думаете, у меня ничего не получится?
– Вообще, шансы совсем не велики, – вздохнула Мария.
– Вы просто не знаете, что в Шегъгоръраре очень многое зависит от моих сородичей – растеневиков. Только я, в сравнении с ними, рахитиками, – настоящий гигант. Конечно, с их железяками лучше не сталкиваться, но ведь есть и другие пути отмщения. За прошедшие столетия мои мозги не только не увяли, но и расцвели. И я уже знаю, что буду делать; и вам отводится не последняя роль в моём плане. Так что, можете гордиться.
– Помните, мы говорили, что нас трудно удивить? – спросил Ингмар.
– Да…
– Так вот: вам удалось удивить нас. Причём, очень сильно.
Глава 14
Саша уже довольно долго шагал по наполненному тревожным воем коридору. Этот коридор медленно изгибался и представлялся бесконечным. Наконец, Саша остановился возле зеркальной поверхности, вновь увидел своё отражение.
Но он даже и не знал, где теперь находятся его глаза; не знал, чем он теперь видит. Ведь и глаз, и лица, просто не было, а была вращающаяся, чёрная воронка.
Глядеть на это нечеловеческое отражение было мучительно, да и брести по длинному коридору Саше надоело. И вот он размахнулся и ударил кулаком по зеркальной поверхности.
Стекло посыпалось крупными, толстыми осколками. Часть осколков упала Саше под ноги, а другая часть – полетела в пропасть, которая, оказывается, была за этой стеной.
Юноша подошёл к самому краю, глянул вниз. До гладкой, забетонированной поверхности было, примерно, сорок или даже пятьдесят метров. Смутно было видно просторное, уходящее вдаль поле; но, так как на этой стороне мира царила ночь, дальнее пространство было погружено в темноту…
Впрочем, Саша мог разглядеть силуэты исполинских, прямыми углами возносящимися в небо строений. Тысячи, а, может, и миллионы окон электрическими крапинками сияли на этих стенах; вверху же голубело небо. Там, в вышине видна была и часть кольца из обычных миров, которые окружали этот главный, огромный мир…
Но сейчас Саше было плевать и на этот главный, столь необычный мир, и на кольцо. Душа его болела о Марии, и о всех тех людях, которые остались где–то далеко–далеко, в войне с могучим Шегъгоръраром…
Натужно гудел, обвивая Сашу, ветер. И Саше хотелось лететь с этим ветром, обгонять его.
И вот Саша спросил, неведомо у кого:
– Ну, раз я теперь бессмертный, то мне ничего не страшно. Правда? Ведь я могу сделать этот шаг?
И, не получив ответа, сделал тот шаг, о котором думал – шаг вперёд. Он взмахнул руками, надеясь, что в них появится сила крыльев, но руки оставались руками, и Саша полетел вниз.
Стремительно приближалась бетонная поверхность. Казалось, сам тёмный воздух визжал о неминуемой гибели. Но Саше не было страшно. Он воспринимал происходящее, как сон.
Вот он врезался в бетон и почувствовал боль настолько сильную, что не выдержал и закричал. Он кричал и смотрел на свои руки, которые стали мраморными, и от которых откалывались маленькие кусочки. Но крови не было – в образовавшихся разрывах клокотала такая же чернота, как и в воронке на его лице.
Но вот боль утихла. Саша сделал несколько шагов, оглянулся. На том месте, где он упал, в бетонной поверхности осталась вмятина.
* * *
И снова Саша шагал вперёд, и мрачные мысли рождались в его голове: «На что мне это бессмертие, если я не могу вернуться к Марии?! Кто мне поможет?!»
И он закричал:
– Ну где вы?! Ведь я знаю, что вы наблюдаете за мной! Так помогите же мне! Просто дайте улететь отсюда! Ведь вы же боитесь меня! Ведь я слишком сильный, слишком неконтролируемый!.. Тогда помогите мне улететь и я больше не вернусь, больше не буду тревожить вас…
Но никто не отвечал ему, и только выл тревожно и заунывно ветер, который внизу был таким же сильным, как и наверху.
