Кирилл Шатилов - Алое пламя в зеленой листве
— Это я его отговорил, — вмешался Фокдан, которого не сбило с мысли даже имя Веллы в устах странного юноши. — Я сам говорил вчера с Ракли, и решил, что в поднявшейся суматохе лучше обождать.
— Так это ты тот гонец, после приезда которого Ракли созвал совет, отменил свои прежние приказы и надавал кучу новых?
— Не знаю насчет совета, но, вероятно, я. — Фокдан взялся за край моста и сделал вид, будто помогает ему опуститься. — Кстати, спасибо, что осадил тех придурков внизу. Меня учили никому не спускать обид, так что ряды защитников замка могли сегодня поредеть.
— Возможно, хотя вряд ли, — покачал головой Норлан и улыбнулся своим мыслям. — Да и глупо было бы проделать весь этот непростой путь с заставы, чтобы погибнуть от своих же стрел. Извини за прямоту, но тебе бы не дали даже сойтись врукопашную.
— Так Локлан нас примет? — перевел разговор на другую тему Хейзит, первым ступая на опустившийся мост. — Честно говоря, я опасался, что его пошлют обратно в Пограничье.
— Это может произойти в любой момент, — согласился Норлан. — Но пока он здесь. Слишком много событий для нескольких дней, чтобы пытаться реагировать на все, что происходит. Вы про доспехи Дули слышали?
— Их нашли на нашей заставе, — как можно небрежнее сказал Хейзит и отметил, что спокойное выражение лица Норлана впервые «дало трещину». — И про пленную шеважа, которую Локлан привез в замок, мы тоже знаем. Осталось только поведать ему о том, чего не знает он.
Фокдан покосился на провожатого. Во взгляде Норлана теперь безошибочно читалась белая зависть. Казалось, стоит ему открыть рот, и он признается в том, что вот уже сколько времени всеми правдами и неправдами пытается получить назначение в Пограничье, а его все держат при замке и не дают показать, на что он способен. Это болезненное ощущение было хорошо знакомо Фокдану по собственному прошлому. До тех пор пока его старший брат, Кинвел, не пропал без вести, отец даже слушать не хотел о том, чтобы забрать Фокдана с собой на заставу. Не было бы счастья, да несчастье помогло… Кто же удерживает в замке столь горячего бойца, распоряжений которого слушаются даже стоящие выше его по званию? Вслух Фокдан спросил:
— Не слыхал, послали кого-нибудь следом за отрядом?
Глаза Норлана сверкнули.
— Даже мой отец не сумел убедить Ракли. Может быть, хоть теперь у Локлана получится. Вот почему я так хотел бы поприсутствовать при твоем разговоре с ним.
Отец? Вот она, отгадка головоломки!
— А кто твой отец?
— Тиван, — бросил юноша и отмахнулся от подбежавших стражников.
Фокдан чуть было ни присвистнул. Тиван, помощник Ракли, отец Норлана, каким-то образом знакомого не только с Хейзитом, но и с его сестрой. Нечего сказать, причудливые круги описывает иногда выдумщица судьба! При всем при этом Ракли не слушает одного из ближайших своих помощников, а сын этого помощника не уверен, что ему удастся самому принять участие в беседе с сыном Ракли. А ведь было время, когда вопросов, кому с кем разговаривать и кому кого слушать, не возникало. Нет, что-то в Вайла’туне творится неладное. Причем совершенно непонятно, стоит ли находиться от него подальше или, наоборот, чем ближе к главным действующим лицам, тем лучше.
Они взошли по булыжной мостовой, проложенной между двумя рядами стен, к арке внутренних ворот с гостеприимно поднятой зубчатой решеткой.
Если Фокдан думал о воцарившемся здесь безлюдье, чего никогда, насколько он помнил, не бывало прежде, то Хейзит подмечал, с какой щедростью строители использовали столь необходимый сегодня камень, будто получили от хозяев негласный приказ готовить замок к яростным штурмам. Раньше ему это даже не приходило в голову. Он восхищался мастерством отца и той тщательностью, с какой желтоватые глыбы, проделавшие весь путь от далекой каменоломни, были подогнаны одна к другой и превращены в монолит. Теперь же он смотрел на торжество камня иными глазами. Внешние стены, разумеется, нужны, хотя замок и без них вполне можно было назвать неприступным благодаря высоте и крутости того прибрежного утеса, на вершине которого он был построен. Но зачем нужно было городить еще и внутренние, тем самым сужая и без того довольно скудное пространство? В крайнем случае, вполне хватило бы добротного деревянного частокола, какой встретился им по пути. Внутренняя стена занимала отнюдь не лишнее место и свидетельствовала о недальновидности и расточительности хозяев. Если когда-нибудь шеважа окрепнут и обнаглеют настолько, что им взбредет в голову обрушиться на Вайла’тун, в замке не сможет укрыться и треть его жителей. Тогда, спрашивается, ради чего все эти укрепления, если за ними спасутся всего несколько семейств, причем спасутся ненадолго, пока не умрут голодной смертью, поскольку неоткуда будет получать провиант и воду. Правда, с водой, скорее всего, перебоев не будет: ее, как и сегодня, станут поднимать в ведрах из Бехемы. А вот запасы еды поступают через специальные ворота, проделанные прямо во внешней стене, с деревянной, легко и быстро убираемой рампой, способной выдержать вес мешка с мукой или свиную тушку, но не взрослого воина. Так что они иссякнут раньше, чем шеважа сумеют преодолеть все эти мыслимые и немыслимые преграды. Одним словом, Хейзит лишний раз удостоверился в правильности своей идеи о том, что нужно укреплять мир вабонов вокруг замка, и тогда у самого замка будет больше шансов выстоять перед любым врагом. Кроме, пожалуй, внутреннего, мог бы добавить Фокдан, но Фокдан хранил молчание и только хмурился.
Площадь, на которую они вышли, была не лишена изящества пропорций и красоты, какую ей придавали высаженные посередине, прямо между булыжниками, высоченные кедры. Среди стволов прятались каменные луковицы беор. По традиции семейство Ракли не могло отдавать предпочтение культу какого-то одного героя, и потому, насколько знал Хейзит, их там стояло в тени не меньше десятка. По бокам, вдоль стен, располагалось несколько деревянных и потому выпадавших из общей картины пристроек, где располагались склады продовольствия и оружия, собственная кузница и оружейная мастерская, а также жилые помещения для гарнизона. Строения эти производили впечатление времянок и играли вспомогательную роль, поскольку дублировали все то, что вмещало в себя главное здание — вздымающаяся из-за кедров на противоположной стороне площади могучая башня — Меген’тор, Тор Великий. Собственно, башней ее называли разве что по привычке, поскольку, возведенная за той же надобностью, что и деревянные башни на заставах, она являла собой настоящую крепость в крепости и включала в свою мощную конструкцию еще несколько дозорных башен, придававших этому символу неприступного, тяжеловесного могущества некоторую архитектурную изысканность.
