Алексей Игнатушин - Железная скорлупа
Еще больше потускнев после плавки второго звена, змейка поползла по телу рыцаря вверх.
Вот уже и рука свободно повисла вдоль тела. От касания краем цепи ткань тоги потемнела, пахнуло паленым.
Змейка упала, чешуя стала светло-серой. Инконню перестал дышать, ужас неудачи отравил сознание. Присел, положил бледно-желтое тельце на ладонь. Терпеливо ждал, взглядом умоляя негаданную спасительницу поторопиться.
Змейка стрельнула язычком, пошевелилась. Инконню сжал чешуйчатый шнурок пальцами, шипя от жара, бросил на толстое звено. Гадина свернулась на металлическом кольце, безвольно свесив хвостик.
Холодея от страха, рыцарь схватил змейку, морщась от боли, положил на кандальный обруч. Чешуя надсадно полыхнула, змейка погрузилась в металл. Инконню закусил кулак. Послышалось шипение плавленого железа и горящей кожи.
Обруч сухо кракнул, извилистая трещина обнажила воспаленное запястье. Змейка померкла, чешуя облетела черными хлопьями, и рыцарь запоздало поблагодарил волшебного спасителя.
Пальцами неловко ухватив за край трещины, со скрипом начал разгибать теплый наручник. От стука двери сердце остановилось, Инконню прошиб ледяной пот, звуки шагов вонзились в уши длинными гвоздями.
– Заждался? – прогнусавил Хрыч, ладони сложил лодочкой, грея дыханием. – Уж извини. Сейчас я…
Палач расширил глаза, рукой замедленно потянулся к ножу на поясе. Инконню с криком рванулся, заполняя запястьем разлом обруча, и металл со скрипом пошел в стороны. Вспышка боли на миг ослепила, на пол шлепнулся клок кожи.
Хрыч, содрогнувшись от удара, рухнул на пол. Рыцарь ударом кулака сломал ему нос. Палач судорожным движением отпихнул пленника, выхватывая нож, разрезал воздух широким замахом.
В полутьме мелькнула багровая полоса. Хрыч тонко вскрикнул, нож зазвенел по полу. Инконню обрушил раскаленный прут на ключицу, хрустнуло, палач уткнул колени в пол.
– Не убивай! – завопил он, прикрывая голову рукой. – Пожалуйста!
Рыцарь сдержал удар, бешено раздувая ноздри. Палач изумленно разглядывал обрывки цепей на полу.
– К-как это у тебя получилось? – проблеял он.
Прут ткнулся ему в подбородок, и Хрыч взвизгнул:
– Больно!
Инконню, трясясь от бешенства, прорычал:
– А мне было не больно, тварь?! А?!
Хрыч съежился, заскулил. Инконню пнул босой ногой его в ребра, морщась от боли в пальцах.
– Отвечай, где Хелия? – потребовал свирепо.
– В покоях Эжена, – ответил палач, боязливо косясь на тусклый кончик прута.
Рыцарь стиснул зубы:
– Зачем?
Хрыч осклабился:
– Знамо для чегхо…
Разгневанный гнусным тоном, Инконню ткнул прутом в лицо палача, и тот закричал, шумно забившись на полу, словно выпотрошенная рыбина.
– Где покои? – продолжил рыцарь жестко.
– На третьем этаже, – пробубнил палач. – Тебе не пробиться, замох полон стражи.
Рыцарь замахнулся:
– Не ври, тварь! Осторожный барон не станет таскать знатную леди туда сюда. Где тайный ход? Ну?!
– Как выйдешь из подвала, налево, пустая схоба для факхела… потяни… ступени. Дверь Эжена напротив витража с драхоном… Не убивай, пожалуйста.
– Больше сказать нечего? – поинтересовался рыцарь хмуро.
Хрыч мотал головой, шумно плача.
– Давай ключ от кандалов.
– Счас, в маленьком кошеле, счас.
– Не утруждайся.
Воздух свистнул, от стен отразился гулкий удар – маковку палача вмяло, из разломов брызнуло горячими струйками, и запахло паленым волосом. Инконню извлек из кошеля ключ, затем швырнул кандальные обручи в жаровню.
Наскоро перевязав запястье обрывком тряпки и прихватив с собой нож, рыцарь осторожно вышел из пыточных застенков. Ступни холодили шлифованные камнямиплиты пола. Инконню осмотрел полутемный коридор – никого.
Повернув ржавую скобу факела со скрипом – глухо щелкнуло, – Инконню со смешанным чувством уставился на неизменную стену.
«Обманул, тварь!»
Кулаком бухнул в кладку – со звонким стуком крашеные доски упали. Рыцарь с нервным смешком нырнул в темноту хода.
Выставив вперед руку с ножом, напряженно вглядывался в темень. Откуда-то слышалась людская речь, звуки кухни, сытные запахи, живот рыцаря свело от голода.
Пальцы ушиблись о каменную ступень. Инконню приглушенно ругнулся, неуклюже двинулся наверх.
«Третий этаж».
Сердце часто стучало, раны ныли, как надоедливые старики, но телесной слабости не ощущалось.
С каждым шагом идти становилось труднее, перед глазами то и дело возникли бледное лицо Хелии, оскаленная харя выродка Эжена. Инконню шагал все быстрее.
«Чего ты боишься, идиот? Увидеть фрейлину в бесчестье? Бред, бред! Скорее на помощь!»
В конце коридора рывком распахнул дверь: Эжен стоят перед кроватью в одних брэ. Вздрогнув от скрипа двери, повернул голову. Инконню вмял ему кулаком челюстную кость, и любимец барона рухнул, жалко всхлипнув.
Вид синяков на обнаженном девичьем теле, лежащем на кровати, бесподобном по красоте, ввел Инконню в ступор. Изуродованные щеки обожгли слезы. Лицо девушки было бледным, черные круги под глазами размером с блюдце, губы разбиты.
Инконню поспешно подхватил из вороха одежды на полу плащ, укутал Хелию. Подспудно ожидал, что девушка при встрече кинется с радостным криком, но ее болезненное равнодушие покоробило.
Хелия безучастно посмотрела на рыцаря, гиацинтовый взгляд пустой и безжизненный. Инконню погладил ее по впалой щеке, девушка испуганно дернулась, в глазах отразились ужас и отвращение.
Рыцарь с рычанием набросился на Эжена. Приспешник безуспешно закрывался от яростных ударов. Инконню за волосы поднял его на ноги:
– Зачем, тварь?!
– Сладкая баба, – промямлил любимчик барона разбитым ртом.
Инконню зарычал как зверь, остервенело орудуя ножом внизу, – приспешник согнулся пополам, оглашая покои пронзительными криками, держась за низ живота.
Рыцарь в полной мере дал ощутить любимцу барона ужас необратимой утраты, лицо ожесточилось, а затем широким взмахом ножа отсек ему голову, из шеи ударил багровый бурун.
Глава двенадцатая
Рыцарь повернулся к Хелии, с облегчением отметил кровожадный блеск в гиацинтовых глазах. Торопливо обшарил комнату, нашел одежду девушки. На миг представив бездну ее унижения, застонал от нестерпимой муки.
– Леди Хелия, оденьтесь, мы уходим, – сказал хрипло.
Фрейлина скривила губы в ироничной усмешке.
– Пожалуйста, леди.
На измученном личике проявилась необъяснимое презрение, и фрейлина потянулась к одежде. Инконню поспешно отвернулся.
