Валентин Юрьев - Паучий замок
Стало ясно, что в клановой пещере жить нельзя и тогда Мишка вспомнил один из своих первых вопросов, заданных после перелёта с Земли: 'Почему жить надо так далеко от работы?'
Сам себе ответил заново и повел группу к Паучьему Замку.
— Здесь нет хороших пещер — ответил тогда воин. И это было так. Но сейчас они были без детей, без женщин, сильные, тренированные ребята, уже умеющие победить свою усталость и не поддаваться лишениям. И стоять им в этом месте всего — пять, от силы — десять дней.
Они снова надели лыжи, в сумерках вышли на перевал и вдали увидели сверкающую льдом, убегающую нитку реки, которая не виделась, а скорее, угадывалась. Там был дом, но кроме кольнувшей грусти по нему, они все ощутили гордость от того, что так далеко зашли, и так легко и быстро выполнили первую часть работы.
Спуск на лыжах в цирк стал мукой для всех, даже для россиян, тяжеловатые корзины тащили тело вниз, а на поворотах — по инерции, вбок, и оно, не привыкшее к такой дезориентации, выделывало совершенно неопределённые кренделя, а ноги, которые не понимали, как таким непослушным телом управлять, отказывались идти совсем.
Пришлось признать своё мелкое поражение, вспомнить переход с циновками, потратить время, снять с себя санки, связать их вместе цепочкой, уложить на цепочку весь груз и фактически сделать маленькую змею.
Теперь, без вещей, мальчишкам стало не страшно падать в снег, да к тому же они вспомнили навык прошлого похода и легко дошли в ночной темноте к длинному тоннелю, начинавшемуся в цирке, в котором работали в последние осенние дни с кланом.
Во мраке пещеры было страшно и мерещилось ужасное чудовище, издававшее рык, от которого 'убегают все животные'. Стало легче, когда Мишка, наконец-то блеснул своим новым мастерством и поставил несколько светильников, от которых долгое время никто не отходил, особенно Охотник, который явно завидовал новому фокусу, причём ужасно сильно. Щупал, поверхность, не отрывал взгляда.
Мишка хотел ему рассказать, что к чему, но, вспомнив чудом не разбитую сторожевую башню, решил пока промолчать. Дал команду готовить еду и раскладывать лагерь в самом конце пещеры, где она обрывалась грудой осыпавшихся камней. А сам пошел ставить защитную стенку в начало тоннеля, решив, что так пещера будет дольше нагреваться, но, зато, потом, дольше остывать, и даст им больше свободы действия. Нашел угол, в котором было удобно делать дела интимные и поставил там тоже светильник, в этом вопросе мороз был очень наруку.
Вспомнив разговоры о чудище, стенку поставил двойную. Пока готовилась еда, Мишка позвал Канчен-Ту и за руку с милым слугой своего друга, взяв факел, обошел всю длину тоннеля и заткнул защитой все дырки, через которые могла пролезть какая-нибудь тварь. Он хорошо помнил гадину, которую случайно убил камнем Пашка и не хотел повторений.
Ночью всё было спокойно. Никто не рычал, не шипел и даже не шуршал, новенькие спальники согревали прекрасно, усталые ноги отключили головы так быстро, что даже сны были по-детски волшебными.
Утром выходили осторожно, опасаясь неведомого животного. Глаза постепенно привыкали к новому виду цирка, сейчас полностью закрытого снегом. Даже маленькое озеро пряталось от глаз и только макушки скал вокруг него позволяли определить ориентиры местности.
Принц, выйдя на свободу, выпустил из маленького мешка летучую почтовую крысу, привязав к ней специальным ремешком записку. Эту крысу дали ему на кордоне и просили сразу же сообщить о своём прибытии на перевал, что он и сделал. Другого способа связи здесь быть не могло. Все три дня подъёма Охотник, не гнушаясь, кормил зверька с рук.
Как он объяснил удивлённым мальчишкам, в горах немало их повидал в пещерах и никакой брезгливости к неприятной на вид роже с зубами не испытывал. Последняя живая ниточка связи с домом тяжело вспорхнула, неуклюже загребая кожистыми крыльями, увидела диск Сияющего, сориентировалась в пространстве и начала тихое планирование вниз, на кордон, вызывая у всех жгучую зависть способом своего перемещения, который они никогда не смогли бы применить к своему телу.
Начались рабочие будни. Почти весь первый день ушел на оборудование жилища. Из камней сложили очаг, кое-как уложили из тех же обломков подобие нар, сходили к натёку на скале, отбили и приволокли на веревках несколько длинных толстых сосулек, чтобы был запас воды, особенно ночью.
Пашка провёл на склоне цирка скорое обучение пользования лыжами, после которого и он сам и все ребята убедились в том, что крепление совсем не годятся для быстрого спуска. На прямых участках ещё хоть что-то получалось, но при первой же попытке завернуть, затормозить, нога выворачивалась из ремённых завязок и приходилось барахтаться в снегу.
Нашли в глубине пещеры знакомое место, где проводился первый отбор находок и Мишка с Охотником долго рылись в смёрзшихся отходах, не найдя ничего, что могло бы их заинтересовать. Обломки ничего не излучали, камни были как камни и Мишка постепенно начал терять интерес к этой затее. Зато, за это время, как умел, объяснил Верту принцип создания светильников, только никак не мог растолковать, что такое — наждачный круг.
Тогда он предложил другое сравнение и, взяв из костра дымящийся прут, начал крутить его так, что от раздувшегося уголька на конце нарисовался тонкий огненный круг. Верт понял. В ответ он поделился секретом перемещения тяжестей, выразив его примерно так:
— Надо перерезать пуповину, соединяющую предмет с тем местом, на который ему хочется опуститься, или на котором он уже лежит, а потом подтолкнуть в нужную сторону.
Мишка не очень сильно разбирался в 'пуповинах'. После десятка наводящих вопросов по щекотливым медицинским терминам, он понял, что это просто иносказательное определение силы гравитации, притяжения. Понятно, что без притяжения любой кусок взлетит. Только, как оказалось, Верт в этих силах ничего не смыслит и честно считает, что птица летает только от того, что от природы умеет колдовать и перерезать эту самую "пуповину".
Они поспорили, но доводов научных у каждого не хватило, а результатом стал камень, который взлетел по Мишкиному приказу к потолку пещеры и никак не хотел падать. "Подтолкнуть в сторону" удавалось, а опустить — никак. Верт тоже не смог опустить непокорный булыган и заявил, что 'пуповина' не так перерезана. Пришлось загнать камень туда, где никто не ходил, потому что было непонятно, когда же ему захочется вниз.
