Анна Клименко - Принцип высшего ведовства
– Нет, ты не понял, – мне захотелось содрать проклятую повязку, встретиться взглядом с Эриком. Может быть, сейчас, именно сию секунду зеркала разбились, и я бы вновь увидела его таким, каким он был на самом деле?
– Я хотела спросить, почему Яков смог заточить тебя, но не смог убить. Избавься он от тебя тогда – и никаких проблем.
– А, вот ты о чем, – голос Эрика потускнел, сделался скучным, обыденным, – ну так в том и весь секрет ментальной формулы «Молота». Если бы Яков меня убил, то заклинание бы развалилось само собой, и он не обрел бы того могущества, о котором мечтал. Все просто. Он был бы давно мертв… как и я.
Вот как… Господи, по-дурацки звучит – но ребята инквизиторы, как говорится, «сообразили на троих». Как только один из живых компонентов будет уничтожен, все развалится само собой.
– Но если ты убьешь Якова…
– Значит, я смогу прожить еще лет пятьдесят, примерно до биологического возраста в восемьдесят лет – и отправлюсь на покой.
– Угу…
– Но не следует думать, что будет именно так, – Эрик вдруг усмехнулся, – как только Яков отправится в преисподнюю, по мою душу тотчас явится палач. Гм, Лера, ты ведь в курсе, кто в нашей теплой компании палач?
Он все ходил и ходил вокруг меня, словно не решаясь выполнить задуманное, я слышала шорох подошв о бетон, тихое дыхание, едва различимое потрескивание горящих свечей…
– Неужели ты думаешь, что Джейн тебя убьет?
– Я искренне в это верю, Лера. За долгие годы нашего совместного существования у бедняжки Джейн накопилось слишком много поводов для того, чтобы отправить меня на небеса.
– Эрик… – я помялась, – ты ведь знаешь , что она…
– Что она меня любит? – бодро звякнул голос инквизитора, – разумеется. Но точно также и ей ведомо, что я никогда не смогу относиться к ней как к женщине, а не как… к палачу.
Я вздохнула. А потом все-таки поинтересовалась:
– За что ты просил прощения у меня… тогда? Ты сказал, что я никогда не узнаю… За то, что делаешь меня таким же палачом, как и Мария?
– Нет, – он вдруг присел рядом со мной на корточки, легко дотронулся до тыльной стороны ладони, – но ведь ты об этом никогда не узнаешь. Не должна узнать…
А в следующее мгновение я почувствовала, как под ребрами зашевелилась боль – и как ее сестра-двойняшка устремилась у ней навстречу. Снаружи – вовнутрь.
Черт! А не пошел бы Эрик со своим ритуалом куда подальше?!!
Я вскинула руку, чтобы сорвать повязку… Вскинула бы – потому что не смогла и пальцем пошевелить.
– Эрик, ты же говорил… гад… что это… не больно?!!
Извиваясь, как червяк на крючке, я орала, пыталась выкатиться за пределы пентаграммы, за пределы круга из горящих свечей – и все это… мысленно. Ибо тело мое окаменело, горло стало картонным и неподвижным. А два червя, прожигая кислотой камень, все ползли и ползли навстречу друг другу, и когда встретились, все во мне, да и сама я – взорвалась сверхновой, горячей, воздушной.
Я увидела, как по зеленому полю шагает Яков. Он обернулся, по-прежнему без лица, по-прежнему с размытыми пятнами вместо кистей рук – и завыл, словно матерый волчище на луну, тоскливо и безнадежно.
С другой стороны над прошлогодней гарью планировал огромный ворон, все быстрее и быстрее, и его черные глаза отсвечивали парой гранатов.
А я замерла между ними, там, где заканчивалась обгоревшая земля, и начинал расти чабрец. Три точки, отныне связанные друг с другом. Трех точек достаточно, чтобы построить плоскость.
– Эрик! – я закашлялась, – Эри-и-ик!
Совершенно неожиданно я поняла, что снова могу шевелиться. Я содрала с глаз повязку, зло швырнула ее на пол, села – и не поверила собственным глазам.
Боже мой, да что же тут творилось? Смерч прошел, никак не меньше… Тусклая люминесцентная лампа под потолком осветила разбросанные, изломанные и гнутые восьмерками бронзовые канделябры, кляксы белого и красного воска на серых стенах, разбитый в крошку кусок гранита у меня в ногах…
– Эрик, – неуверенно позвала я.
И вдруг увидела его – инквизитор лежал в углу, скорчившись, в прожженном сером свитере, который все еще тлел… А изумруд в моем перстеньке… Господи, да он просто оплавился, застыл прозрачной каплей. И при этом на пальце ни следа ожога.
Я в сердцах выругалась. Прислушалась к собственным ощущениям. Под ребрами, как ни странно, не болело – может быть, заклинания Якова и Эрика как-нибудь друг друга нейтрализовали? Ох, вряд ли…
И, поднявшись, побрела к неподвижному инквизитору. Черт, ну надо же было с ним что-то делать… Не оставлять же в подвале, посреди этого хаоса.
– Эрик, – я присела рядом.
Он не подавал никаких признаков жизни, замерев в позе эмбриона. Я перевернула его на спину – губы серые, лицо землистое. В уголке рта блеснула темная ленточка крови. Господи, а как ведь хочется запаниковать и дать деру! Сколько раз за свою бытность ведьмой успела поглядеть в глаза самой смерти, а все равно… страшно. Жутко соприкоснуться с тем, что несколько минут назад было Эриком, или Генрихом – да какая разница? – а сейчас… и скажите на милость, неужели для него был так важен этот дурацкий ритуал? Настолько, что он был готов подвергнуть себя такому риску?!!
Я скрипнула зубами, заставила себя протянуть руку и пощупать на шее пульс. Сердце билось. Все-таки Эрик дышал, часто и неглубоко… И все-таки… он был жив!
Уфф. Глубоко вдохнуть – выдохнуть, и бегом, бегом за Джейн. Уж она-то должна была знать, что делать с колдунами в таких «критических» случаях.
…Но Джейн, как обычно, уже была рядом. С грохотом распахнулась железная дверь, и ведьма огненным вихрем влетела в комнату. Обожгла по пути разъяренным взглядом, плюхнулась на колени рядом со своей пятисотлетней любовью. Ее бледные, фарфоровые в белом свете лампы пальчики пробежались по груди Эрика, словно выискивая невидимые глазу раны. Затем, не говоря ни слова, Джейн схватила Эрика за руки и поволокла к выходу.
– Что стоишь? Помогай! – крикнула она, задыхаясь от напряжения, – нужно много горячей воды, его надо согреть и как можно быстрее.
Опомнившись, я сама бросилась к Джейн, и мы общими усилиями даже приподняли Эрика, теперь его руки лежали на наших плечах, а голова болталась безвольно. На бетон падали редкие капли темной крови.
– Damn it, – сквозь зубы выдохнула Джейн, – я же предупреждала его, честно предупреждала! Такого рода ритуал не должен проводить один колдун, слишком опасно, слишком велики задействованные силы…
– А я думала… что только ментальное поле, – просипела я, отчаянно цепляясь за предплечье Эрика. Кто бы мог подумать, что он окажется таким тяжелым?
