Игорь Берег - Спасти обязан
- Ну, тогда вперед!
С порога оглядел комнату - не забыл ли чего-нибудь. Ведь возвращаться сюда, скорее всего, не придется. И пошел по коридору вслед за Степанцовым. Полковник ступал тяжело, чуть косолапя, резко отмахивая правой рукой. Я шел и думал, чувствует ли он что-нибудь, заранее зная, что этот путь для меня - последний. Дать ему, что ли, по загривку, забросить в пустую комнату и дальше идти одному? Нет, рановато. По загривку всегда успеется. Надо сначала выяснить, где находится установка, и какой около нее расклад сил. Настя тоже будет там. Хромов должен привести и Стаса. Все согласно приказа, ведь наш третий товарищ - тоже свидетель.
Аппаратуру установили двумя этажами ниже того, на котором мы жили. Большая комната с низким потолком, очевидно, была раньше гимнастическим залом - в углу стопкой лежали дерматиновые маты, блины для штанги. Имелись также шведские стенки, еще какой-то спортивный инвентарь. В воздухе витал неистребимый, хотя и порядком подвыветрившийся запах пота и пыли - непременный признак подобных мест. Вентиляция на базе оставляла желать лучшего, как и многое другое.
Установка расположилась прямо посередине зала. К двум камерам от щита на стене тянулись толстые армированные кабели - энергии для переноса матриц требовалось много. Поодаль стояли два контейнера, где, как я знал, хранились наши с Настей настоящие тела. Оставив полковника разговаривать с инженерами Центра и, только помахав им приветственно рукой, я устремился к контейнерам. Они были автономными и могли сохранять тело без ущерба для него довольно длительное время - год или около того. Потом, если сознание не возвращалось, начинались необратимые изменения в спинном мозге. Но столь долго не могло длиться ни одно задание. Мы с Настей и так уже побили все рекорды пребывания в чужом теле. Перед началом перехода нам еще предстояло пройти врачебный осмотр, чтобы установить, не случилось ли чего-нибудь экстраординарного. Врачи уже наладили свои приборы и ожидали нас.
В передней части контейнера имелось небольшое прозрачное окошко, сквозь которое можно было увидеть лицо тела. Обслуживающий персонал установки мрачно шутил: «Как в цинковом гробу». Что действительности почти соответствовало. Я заглянул в контейнер и не узнал себя. В этом теле отсутствовал разум и открой оно сейчас глаза, в них не было бы ничего, даже безумия. Пустота. Иногда появлялась суеверная мысль - уж не пресловутую ли душу переносит наша установка? Я притерпелся к виду себя, лежащего в контейнере и не испытывал никаких неприятных эмоций. Хотя, на первых порах зрелище это потрясало.
Смешно, но за время моего отсутствия у тела выросла приличная щетина, больше похожая на небольшую бородку. Конечно, все жизненные процессы замедлялись, но вот волосы и борода росли по-прежнему. Экая же я буду образина, когда выйду из камеры! И ведь побриться времени не будет! Ну, да ничего, лишь бы живым отсюда выбраться, сбрить эту поросль всегда успею. Или не брить, так оставить? Вроде ничего смотрится. Надо будет у Насти спросить, как мне лучше.
Я старался думать о пустяках, чтобы не нервничать. При аварийной посадке в Крестополе, когда моя голова проломила переборку, микрочип переходу не должен был повредиться. Но все же...
Врачи уже усадили меня в кресло и принялись обследовать, когда в зал вошли Хромов, Настя и Стас. Степанцов тут же набросился на коллегу с упреками: почему задержались? Но полковника не так просто было смутить. Он с улыбкой оправдался тем, что долго собиралась Настя, а разве женщину кто-нибудь может заставить торопиться? Степанцов отстал от него и стал приставать к инженерам, чтобы настраивали свою аппаратуру побыстрее. Те посмотрели на него, как на идиота и заявили, что установка давно готова, дело только за медиками. Медики же вовсе послали его подальше, чтобы не мешал людям заниматься делом. Тут Степанцов увял и принялся проверять и расставлять охранников. Несколько вооруженных солдат находились в зале. На мой вопрос, заданный совершенно невинным тоном - к чему они здесь? - было сказано, что в целях вящей безопасности. Красномордый явно нервничал.
Мне на голову нацепили шлем, подключили датчики и пришлось совершать простые движения руками и ногами, отвечать на вопросы и решать несложные задачки. Процедура была знакомой, через нее мы проходили всякий раз после возвращения с задания. Хорошо, хоть анализов никаких не брали. Терпеть не могу уколов.
Шлем сняли только через полчаса. В кресло усадили Настю. Мое тело тем временем извлекли из контейнера и поместили в камеру перехода. Все привычно, отработано. Только сегодня пойдет не так, как надеются наши врачи и инженеры, и ждет Степанцов. О том, что попробовал мемофар и о способности теперь управлять сознанием Круталова, я, естественно, рассказывать специалистам не стал. При обследовании ничего не заметили? Сами виноваты, лучше смотрите в следующий раз.
Вообще-то надо было пропустить даму вперед. А то, освободив атомного специалиста, эти вояки решат, что хватит баловства, незачем электроэнергию попусту переводить. И начнут на стенку облокачивать: меня в собственном теле, а Настю - в обличие Ларисы Малявиной. Не-ет, этот номер у них не пройдет, не знают они еще о сюрпризе, что я им приготовил. Правильно, Олег Афанасьевич? Вот то-то.
До меня такой номер никто еще не проделывал, это я точно знаю, покопался в свое время в отчетах как наших, так и западных. Большой сборник этих описаний нам поставили вместе с аппаратурой для перехода. Пришлось изучать во время профессиональной подготовки. Ну что же, всегда находится кто-то, кому приходится быть первым. Пионером, так сказать. Есть, конечно, опасность, что может получиться прокол. Но другого выхода нет, буду рисковать.
Все это время техники подключали ко мне электроды, готовили к переходу. То же самое происходило и с моим бездушным телом. Я его не видел, камеры стояли глухими стенками друг к другу. Делалось это по каким-то эстетическим и моральным соображениям. Не зря же в штате Центра имелся психолог. Вот он и придумывал разные штучки, чтобы не перенапрягать клиента и его спаса. Можно подумать, что, увидевшись после перехода, мы потеряем сознание от шока или вообще в кому впадем. Ерунда, по-моему.
Наконец установку включили, по залу поплыло низкое гудение. Оно все усиливалось, и я почувствовал, что пора действовать мне. Напрягся, вызывая сознание Круталова, отдал ему четкий и недвусмысленный приказ. По всему телу побежали острые неприятные мурашки, перед глазами возник серый туман, быстро сгущавшийся. Ну, поехали!
