Денис Юрин - Герканский кабан
Вампира по кличке Шнык нигде не было видно. Поскольку солнце еще не село, скорее всего он и остальные молодые кровососы, которых среди защитников было не так уж и много, или прятались внутри домов, или приготовились к обороне внутри шахты. Суетливый старичок-морох крутился у котлов со смолой, то помешивая в них длиннющей жердью, то отгоняя ударами кулаков да пинками случайно подбредших к кострам покойничков. Лора так ни разу и не попала в поле зрения полковника. Красавица почему-то не пожелала сражаться с ним бок о бок, а возможно, и получила от мечущегося сейчас по лагерю и раздающего последние указания командира важное и ответственное задание. Валдар доверял женщине-моррону, и это было странно даже в свете того, что вампир рассказал Штелеру. Впрочем, полковник был уверен, что хитрюга-кровосос поделился с ним далеко не всеми секретами. Такие личности, как их командир, вне зависимости от того, вампиры ли они, обычные люди, оборотни или симбиоты, никогда не договаривают до конца и придерживают в рукавах парочку козырей до самого пика игры.
Монотонный вой мертвяков заметно усилился, теперь они стонали во всю мощь своих разлагающихся глоток, вызывая, однако, не страх, а лишь раздражение. Над речушкой и опушкой леса вдруг заклубился зловещий туман, точно такие же густые, белые-пребелые облака, какие Штелер наблюдал ранним утром этого дня. Причина пробуждения мирно дремавших духов была ясна, точнее, не одна причина, а целое множество. Теперь на горизонте виднелось не облако, а монолит черной, однородной массы, быстро текущей в направлении поселка. Она зловеще блестела под лучами уже садившегося солнца, принявшего вдруг багровый окрас. «На нас надвигается не враг, а сама смерть!» – витала в воздухе мысль, парализовавшая волю и заставившая покрыться холодным потом некоторых из бойцов, тех, кому пока еще не доводилось встречаться с этим необычным противником. Впрочем, смятение в душах новичков продлилось недолго, всего каких-то три-четыре минуты, пока черная река не приблизилась на расстояние в четыреста-пятьсот шагов и внушающая трепетный ужас масса не распалась на отдельные фигуры закованных в латы всадников.
Такого устрашающего, леденящего кровь зрелища Штелеру еще не доводилось видеть даже тогда, в том проклятом бою возле озера, когда на его батарею неслась филанийская конница. Всадников было триста, а то и четыреста, и все они, как один, были закованы в точно такие же черные, «дедовские» доспехи, которые носил симбиот Мосо. Видимо, у рыцарей Братства Лотар имелись особые причины так странно одеваться, отправляясь на бой; видимо, их черная как смоль броня была заклята особыми чарами, куда более сильными, чем те, что какое-то время поддерживали жизнь убитого Висвелом шпиона.
Уши моррона пронзила громкая барабанная дробь. Протяжно взвыл целый десяток походных труб, наводящих еще больший ужас на защитников шахты. Штелер заметил, как нежить занервничала, да и ему самому стало не по себе. Желание драться куда-то ушло, а в голову моррона закралась подленькая мыслишка бросить оружие и бежать, быстрее прятаться и спасаться от многочисленного отряда конницы, который просто их раздавит, сомнет и поглотит.
«Лотар!» – пролетел грозный боевой клич над ровными рядами черных панцирей, щитов и шлемов. Вой труб усилился и стал просто невыносим. Участившаяся барабанная дробь сводила с ума. Бывший полковник с ужасом осознал, что его одолевает страх, который ему не дано осилить, а руки трясутся дрожью, которую не остановить. Некоторым тварям стало еще хуже, чем моррону, и они воплотили его унизительное желание в жизнь, то есть, попросту говоря, поспрыгивали с крыш и, бросая оружие, понеслись к лесу.
В этот трудный, в этот решающий миг Валдар вел себя странно, никак не подобающе командиру. Вместо того чтобы пытаться всеми правдами и неправдами, смешками да угрозами подбодрить павших духом бойцов и вернуть по своим местам беглецов, он, скрестив руки, просто стоял на крыше главного здания шахты и всматривался в быстро приближающуюся, несущуюся на них орду. Смотрел внимательно, напряженно, как будто кого-то искал, а затем, видимо, обнаружив искомый объект, радостно и одновременно немного печально заулыбался.
Внезапно хор устрашающих звуков стих. Рев труб, барабанная дробь и боевой клич, исходивший из трехсот-четырехсот глоток, заглушило мощное всепоглощающее гудение. Белый туман не подкрался, а подобно хищному зверю, долго таящемуся перед единственным и решающим броском, накинулся на черную массу, окутал ее густой, непроглядной пеленой. К удивлению защитников поселка, на долю секунды воцарилась полнейшая тишина, а затем она вдруг взорвалась лязгом стали, скрежещущей о сталь, множеством разрозненных голосов и грохотом падения закованных в железо тел. Белый туман мгновенно рассеялся, и взору Штелера предстала страшная, захватывающая дух картина идущего полным ходом сражения. Черные всадники рубили мечами, а их лошади топтали копытами появившихся из ниоткуда дикарей в медвежьих шлемах и в доспехах из звериных шкур.
Расправа была быстрой, буквально за минуту рыцари-симбиоты подавили сопротивление уступавшего им и по численности, и по вооружению отряда. Однако затоптанные и зарубленные мертвецы вдруг стали подниматься, а им на подмогу из леса спешили еще несколько отрядов. «Кьергарха-а-а!» – разнесся по округе старый, уже давно не слышанный колонистами боевой клич урвасов, чье племя сейчас было столь малочисленно, что не смогло бы выставить и жалкую сотню бойцов.
В воздухе чувствовалось колебание, сильное, мощное. Штелеру слышались крики на неизвестном ему языке, и он уже не знал, откуда они доносятся: то ли с бранного поля, то ли из глубин его собственной головы. Окружающий мир стал иным, на миг моррону показалось, что открылись крепко запертые ворота, исчезла тонкая, но нерушимая грань, отделявшая мир мертвых от мира живых. В кровавом и жестоком сражении, где не брали в плен и безжалостно добивали раненых, участвовало не одно, не два, а многие и многие поколения урвасов, все воины дикарей, жившие на этих землях в течение последних двух-трех сотен лет. В гуще массового побоища трудно приглядываться к отдельным бойцам, но все же моррон заметил, как разительно отличались нагрудники и щиты дикарей: у одних они были просто из кожи и дерева, а доспехи других были обшиты стальными пластинами. Были и такие урвасы, кто сражался не копьем и топором, а рубил врагов трофейным мечом и разряжал в упор пистолеты в защищенные шлемами головы.
Обе стороны дрались отчаянно. Симбиотов спасали крепкая броня и врожденная способность быстро залечивать раны. Не каждый удар не всякого топора прорубал их нагрудники, и далеко не каждая нанесенная черным рыцарям рана становилась смертельной. Кто-то из всадников падал с коня после второго иль третьего удара, а были и такие, чьи доспехи походили на порубленную полосками жесть и буквально разваливались на окровавленных телах, тем не менее державшихся в седле и продолжавших сражаться. Был даже всадник, которому топор урваса почти отрубил голову, но это не стало причиной для его выхода из боя. Придерживая левой рукой державшуюся всего на узенькой полоске стальных доспехов и окровавленной плоти голову, рыцарь продолжал рубить врагов правой и покинул строй лишь, когда четверо дикарей подняли его на копья.
