Анна Бессонная - Осколки миражей
— Если нет, то по возвращению в Углар нам обоим не жить. — Впервые в голосе Итилеана проскользнула тревога. — Нет. Оно в силе. Просто я не строил планов на такое развитие событий. Если мы проиграем, неизвестно, что вообще с нами будет, София. Так как?
Мезальянс, надо же. Неужели при дворе принято мерить отношения титулами, а не чувствами? А чувства… что подсказывают они?
— Я согласна, — мягко сказала София и осторожно погладила Итилеана по щеке.
И увидела, как вместе со сдержанной улыбкой на лице появляется торжество. Как у человека, который долгое-долгое время хотел чего-то и вот наконец получил. Это было сродни триумфу завоевателя, добывшего ценный трофей… или искателя, добравшегося до утерянного знания…
София даже удивилась сначала. Это что, из-за нее такая радость? Странно, неужели она ему настолько дорога?.. Но в следующий момент Итилеан снова привлек ее к себе, и удивление прошло. В его объятиях было до невозможности удобно. И уютно. И тепло. И… все равно странно.
Она все еще не воспринимала его отдельно от сложившегося в начале знакомства образа. Ненормальный начальник гарнизона, от которого никогда не знаешь, чего ожидать. Даже теперь, когда она твердо усвоила, что ожидать стоит только хорошего, он все равно оставался немного чужим. Или абсолютно чужим — в зависимости от обстоятельств. К примеру, в мяснике, вонзающем кинжал в грудь королевы, трудно было узнать того Грейсона, который умел так ласково держать за руки, обнимать и нашептывать всякую успокаивающую чушь. Что-то от этого чужого человека иногда мерещилось Софии, когда Итилеан бросал на нее странные голодные взгляды… Одним словом, он ей определенно нравился, ее необъяснимо тянуло к нему, но… она слишком многого о нем не знала.
Это не пугало. Скорее разжигало интерес. А предстоящий брак, на который она так поспешно дала согласие, вызывал волнующее предвкушение, от которого сердце билось чаще.
Какое-то время София с Итилеаном сидели молча. Она полулежала у него на груди, положив голову на плечо. Появилась отстраненная мысль, что эта поза, должно быть, неприлична и непозволительна… но тут же убежала прочь. София думала о том, что ее ждет. Наверное, стоило посоветоваться с Даиз… Нет. Пора бы уже вырасти и решать самой. К тому же опекунша из Детей моря не может указывать принцессе. Не влияние ли это Итилеана, о котором он говорил? Внушить ей, что она обладает властью…
— Слишком быстро, — неожиданно для самой себя сказала София. — Мы очень многого не знаем друг о друге, Грейсон. Мы познакомились чуть больше декателя назад…
— Если вам нужно время, я подожду, сколько потребуется, — откликнулся Итилеан. Его руки, до сих пор неподвижно лежавшие на ее талии, медленно заскользили вверх. София вздрогнула и прижалась к нему крепче.
— Нет! — вырвалось у нее. — Какая разница? Я не собираюсь ничего ждать. Мне слишком много приходилось ждать в жизни. Ваше тлетворное влияние работает, Грейсон, — хихикнула она.
— Решили рискнуть? — насмешливо протянул Итилеан. — Учтите, что решение нужно обдумывать заранее, радость моя. Однажды заполучив, я вас не отпущу… пока не совращу окончательно при помощи своего тлетворного влияния.
Он снова начал целовать ее шею. Рука легла на грудь. София задышала чаще и сделала над собой усилие, чтобы ответить.
— А потом выбросите прочь?
— А потом, надеюсь, вы сами никуда не уйдете. Хотя сейчас еще можете ускользнуть…
Итилеан развернул ее лицом к себе и прильнул к губам. София казалась сама себе куклой в его руках. И все же это завораживало. В его объятиях было что-то опасное и интригующее… но в то же время манящее и многообещающее. Она сама не заметила, когда успела запустить руки ему под рубашку и начала дразняще царапать разгоряченную кожу.
Итилеан резко выпрямился, и только теперь София поняла, что ее платье тоже оказалось расстегнутым.
— Я все-таки покину вас на сегодня, — сказал он, осторожно стягивая края шнуровки на груди Софии. — Иначе рискую зайти слишком далеко.
Она прикрыла глаза, пряча разочарование. Да. Было предельно ясно, как именно далеко он мог зайти. Но сейчас это не казалось ей неприемлемым. Даже наоборот. О каких приличиях можно говорить, если в случае успеха они все равно поженятся, а неудачи — погибнут? И неужели Итилеан этого не понимает? Да нет, понимает, скорее всего. Просто не хочет на нее давить.
София мятежно посмотрела на него.
— Скажите, Грейсон, если бы вы относились ко мне чуть меньше — как к хрустальной статуэтке и чуть больше — как к живой женщине, как бы вы поступили?
Они сидели друг напротив друга. Узорные блики все так же плясали по стенам. Глаза Итилеана вспыхнули — а может, это просто отблеск попал на лицо…
— В другое время и при других обстоятельствах…
Бартог чуть качнуло на волнах. Шнуровка у Софии снова разошлась. Она опустила глаза, стягивая края платья.
Ему пора бы понять, что она не принадлежит к племени ханжей и хочет не преклонения, а естественных человеческих отношений.
Итилеан понял. Он рывком приподнял Софию и притянул ближе. Юбка мешалась в ногах. Это она хорошо помнила. Но скоро и юбка, и все платье целиком уже не преграждали путь его рукам, губам… Сначала она растерялась от такого пыла. А потом откуда-то изнутри поднялась всепоглощающая пьянящая волна. И София принялась так же лихорадочно отвечать. Ей было уже все равно, правильно это или нет. Существовал только мужчина, уверенно ведущий ее за собой и заставляющий вздрагивать и раскрываться перед ним в неосознанной жажде получить больше, чем просто поцелуи и прикосновения. И ее больше не смущали ни его горячие жесткие руки там, где ее еще никто никогда не касался, ни слова, произносимые хриплым шепотом. Удовольствие, круто замешанное на любопытстве, действовало, как дурманящее зелье. Вседозволенность. Вот о чем стоило помнить.
Ведь приличия — это просто дымовая завеса, призванная приглушить излишне яркие краски жизни.
А когда рискуешь расстаться с жизнью в любой момент, нужно вовремя впустить в нее всех, кто тебе хоть немного дорог.
Глава 14. Орталин
Орталин простирался впереди бесконечным морем песка цвета киновари. Красноватые песчаные волны напоминали застывшую воду — мелкие, аккуратные, точно рябь от легкого ветерка.
Порт оказался небольшим. Даже не порт — так, пристань. Несколько глиняных строений-складов, носильщики с невозмутимыми бронзовыми лицами, наряженные в просторные рубахи и шаровары светлых тонов, ряд кораблей кромкой вдоль берега.
Вдали смутно, сквозь золотистый туман или марево, виднелись очертания зубчатой стены. А к стене от порта уходила дорога — ровная гладкая каменная лента, обсаженная по краю небольшими кудрявыми деревцами с блестящими темно-коричневыми листьями.
