Маргарет Уэйс - Архивы драконов
— Что там еще? — поинтересовались у него.
— Два незнакомца на дороге сказали, что я должен отдать ее лично лорду-мэру!
К крышке была приколота записка:
— «Мы оставляем их у вас, лорд-мэр. Думаем, они отлично украсят зал трофеев. Возможно, это принесет вашим чемпионам удачу…»
Я раскрыл упаковку.
Там, блестя и искрясь в свете факелов, покоились великолепные шахматы.
За исключением одной фигуры — конечно же, черного дракона.
ДЕМОНЫ РАЗУМА
Маргарет Уэйс и Дон Перрин
(Впервые опубликовано в «Tales of the Fifth Age: Relics and Omens»)
Посуда ударилась об пол — тарелки треснули, кружки разбились вдребезги, — эти звуки напоминали последний тревожный сигнал перед бурей.
Шум привел в себя разомлевшего на солнце Карамона — тот дернулся и с размаху ударился головой о нависающую полку. Задумчиво потирая голову, он гневно уставился на стойку, когда мимо пронеслась Тика, одарив его ВЗГЛЯДОМ.
Карамон всегда думал о ее взгляде как о ВЗГЛЯДЕ — именно так, написанном заглавными буквами. Теперь он часто удостаивался таких ВЗГЛЯДОВ. ВЗГЛЯД был очень красноречив и выражал следующее:
«Попробуй скажи хоть слово, Карамон! Хоть слово!»
Карамон бился с гоблинами, хобгоблинами, драконидами, драконами и несчетным числом воров, разбойников и злых жрецов. Но он знал, что лучше подчиниться ВЗГЛЯДУ, ведь он нежно любил жену. Если бы его попросили назвать самую прекрасную, мудрую и храбрую женщину на Кринне, он назвал бы Тику Вайлан Маджере. Немедленно и без сомнений.
В ее рыжие волосы уже прокралась седина, а прежде смеющееся лицо испещрили морщины — следы многих горестей и слез. Оба сражалась бок о бок с ним за возвращение Богов на Кринн, оставалась с ним, когда Боги покинули мир. Карамон и Тика потеряли на той войне двух нежно любимых сыновей, присутствовали на похоронах двух лучших друзей. Любовь давала им силы и утешала в горе. Карамон был благодарен ей за то, что в ужасные дни, когда он медленно погибал от «гномьей водки», Тика смогла вырвать его из объятий крепкого пойла.
Карамон знал, что мир без Тики — не то место, где он собирается жить, но, получая очередной ВЗГЛЯД, всякий раз жалел, что мир не может распахнуть пасть и в один миг проглотить его.
Карамон прикусил язык и пошел за шваброй, чтобы вытереть разлитый эль.
— Вот так, Джасар, — донесся с куши голос Тики, — попробуй взяться по-другому… Это всего лишь несколько разбитых тарелок и пара кружек пива…
Карамон мысленно застонал — он знал, каким образам Тика ведет счет. «Всего лишь» означает пятнадцать или двадцать, а то и больше. Ему и в голову не приходило, как официантка может быта такой неуклюжей. Но он молчал до самой ночи, когда двери гостиницы закрылись за последим клиентом и пришла пора ложиться спать.
Карамон сидел на кровати в стаскивал сапоги, Тика устроилась перед зеркалом, расчесывая волосы, как всегда делала веред сном. Ровно сто движений расческой. Силач ощутил прилив смелости, увидев, что жена расположилась к нему спиной.
— Я знаю, ты ее любишь, дорогая… Но мне кажется, пора уволить Джасар…
Карамон забыл про зеркало. Он обнаружил это слишком поздно, поняв, что ВЗГЛЯД работает одинаково хорошо и через отражение.
Отскочив от зеркала, ВЗГЛЯД ударил его прямо между глаз.
— Она еще слишком мало времени провела у нас. Ей надо научиться большему. Подносы большие и неудобные, их тяжело ухватить и сбалансировать. А, кроме того, у нее неприятности дома и она расстроена. — Тика расчесывала волосы с такой силой, что они потрескивали.
Карамон робко выдохнул.
Если Тика начала оправдываться, значит, он в безопасности. А ВЗГЛЯД просто сработал по привычке. Но осторожность не помешает.
— Она уже работает три месяца, дорогая… — Он произнес эти слова мягко, чтобы сделать их наблюдением, а не аргументом в споре. — И сначала неплохо зарекомендовала себя, не то чтобы очень здорово, но терпимо… Но с течением времени ничего не поменялось, наверное, даже стало хуже! Клиенты жалуются, что Джасар путает заказы или не приносит их вовсе. Она стала нервной, как кендер в заключении! И это пятый поднос с тарелками, который она уронила на этой неделе. Я еще согласен менять их раз в неделю, а теперь не могу видеть улыбки гончара, когда тот встречает меня в своей лавке. Да он уже планирует построить себе новый дом! Мы теряем клиентов, мы теряем деньги… Мне жаль, Тика, Джасар хорошая девочка, но мы больше не можем позволить себе ее содержание…
Он приготовился пригнуться, как только ВЗГЛЯД начнет свой путь, но Тика лишь вздохнула, отложила расческу — всего после семидесяти девяти движений! — и повернулась к Карамону, ласково глядя на него:
— Это четвертая работа, которую она меняет за год. Если я прогоню ее, они с мужем будут голодать.
— А что муж? — спросил силач. — Почему он ей не помогает? Если подумать, что-то не припомню, чтобы видел его…
— А ты сходи в «Корыто», — бросила Тика.
— Так вот в чем дело… — Карамон сразу стал серьезным. Он сам одно время проводил в «Корыте» по многу часов, когда пристрастился к «гномьей водке».
— Он калека, потерял на войне руку, — добавила жена.
— Наши сыновья потеряли больше, — спокойно заметил муж, — они отдали жизни… А этому парню повезло.
— Он, кажется, так не думает. В любом случае, именно поэтому голова Джасар занята совсем другими делами, а не работой. Она переживает за него, волнуется. Я знаю, каково ей сейчас, Карамон, со мной было так же, когда ты пил. Но, по крайней мере, ты не делал…
Она замолчала.
— Не делал чего? — Карамон нахмурился. — Он ее бьет, что ли?
— И всегда говорит потом, что сожалеет… Но, это не наше дело, Карамон!
— Да уж! — Силач вскочил и сжал огромные кулаки. — Я пропишу ему любимого лекарства, пусть узнает, каково оно на вкус. Нет большего труса среди мужчин, чем тот, который поднимает руку на женщину!
— Карамон, не надо! Пожалуйста! — Тик вскочила и успокаивающе положила руки на плечи мужа. — Ты сделаешь только хуже.
— Ладно… — Карамон погладил растрепавшиеся волосы жены. — Я не буду груб с ним настолько, насколько хотел. Но я должен с ним хотя бы поговорить, мне-то известно, что происходит, когда голова по уши в бутылке.
— Так Джасар останется? — Тика сжалась, как птенец, на широкой груди мужа.
— Пусть, — вздохнул Карамон. — А этот гончар может строить себе новый дом…
На следующий день Карамон снял передник н, аккуратно повесив его на стойку, покинул гостиницу.
Он шагал по дощатым настилам — ведь Утеха была выстроена на гигантских валлинах, и здания связывали висячие мосты и длинные переходы. Люди подходили к нему обменяться рукопожатиями и перекинуться парой фраз, дети просились прокатиться на его широких плечах, а коты терлись у мощных ног.
