Дарья Гущина - Печать павшего. Лики Судьбы
— Яш!
— Чего?
— Сколько времени, по-твоему, мы тут загораем?
— Ну… часа три, наверно, — размышлял он. — Да, три точно, но — с хвостиком.
— И сколько хвостик?
— Пять-десять-пятнадцать минут. А тебе зачем?
— Так… на всякий случай.
— Понял — отстал.
На Яшкино ощущение времени можно полагаться безоговорочно, на моей памяти, приятель ни разу не ошибался. Значит, у нас в запасе есть около трёх часов, дабы придумать для начала как отсюда выбраться, а потом — что делать с всадником, ежели он не постесняется посетить сей необычный мир. Я с тоской посмотрела вниз, на внушительное скопление иссиня-чёрных туч. Долететь бы туда или допрыгнуть, там пространства больше, люди, опять же… Ой, нет, наверно, на их пути лучше не попадаться, коли жизнь дорога, а лично я не хочу быть съеденной заживо… Яшка, надо полагать, тоже, и посему — будем сидеть и ждать, пока не заработает ключ от порталов или же мир не подбросит нам подарка в виде бесхозной силы, которую можно использовать для создания портала, потому как моей собственной — на столь энергоёмкое дело категорически не хватает.
— Аська?
— Ась?
— Так и знал, что это ты и ответишь… — ухмыльнулся мой спутник. — Слушай, у меня тут пятно какое-то непонятное перед глазами маячит, не пойму, то ли глюк, то ли нет… Рискнёшь посмотреть?
Я похолодела, вновь вцепившись в многострадальное облако. Это не всадник, ещё слишком рано… Но — с другой стороны… Зачем гадать и попусту пугаться, когда несложно самой проверить?
— Я попробую, — отозвалась я, — но если мы перевернёмся — ты будешь виноват!
— Я?! Почему чуть что — и виноват я?! — поразился моему нахальству приятель.
— А сам не догадываешься? — приподняла бровь я.
— Ну…
— Вот тебе и «ну». Договорились?
— Ладно, чёрт с…
— Яша!!!
— Извини, забылся… Давай, пробуй нас не перевернуть.
Я осторожно села боком, вцепившись в плечи своего спутника и неловко приподнялась. Облако угрожающе качнулось. Я быстро села. Облако, пошатавшись и изрядно меня напугав, замерло. Я перевела дух. Пронесло. Пока. Может быть…
— Увидела? — поинтересовался Яшка.
— Нет, разумеется, — проворчала я. — Да и нету там ничего, тебе просто показалось…
— Ага, и всадника в пустыне я тоже не видел, — ехидно фыркнул он. — И, между прочим, пятно-то — приближается!
Я не нашлась, что ответить, и посему — вновь рискнула посмотреть туда же, куда и Яшка, и, к своему вящему удивлению, увидела много интересного. Во-первых, вышеозначенную странную точку, которая стремительно к нам приближалась. Во-вторых, непонятный багровый отсвет, сию точку сопровождавший. В-третьих, явственно проступившие на небе крупные, разноцветные звёзды, впрочем, их-то могла бы и раньше заметить, подними я хоть раз голову кверху. И звёзды мне не понравились больше всего остального. Ненормально большие, величиной — чуть меньше нашего облака, они то тускнели, то ярко вспыхивали, рассыпая пригоршни стреляющих искр. Необыкновенно красивое зрелище, скажу я вам…
— Яш, посмотри туда, — вернувшись на своё место, я указала на небо над нашими головами. — Видел местные чудеса?
— Вах…
— Угу.
Искры, переливаясь всеми цветами радуги, рисовали на мрачном фоне неба замысловатые фигурки, украшая их то причудливыми завитушками, то длинной бахромой, то живописными росчерками тонких, изогнутых линий. Мы с Яшкой глазели на это чудо света, разинув рты и изредка обмениваясь краткими, невнятными и восторженными комментариями.
— Нет, ты глянь только!..
— Ёлы-палы, а?!
— Вон туда, туда поскорей посмотри!..
— Нет, вон туда! Красота-то какая!..
— Точно! Куда там нашим салютам!..
— Да они и рядом не валялись!
Пёстрые рисунки исчезали, сменяя друг друга с калейдоскопической скоростью и оставляя после себя облака искрящегося тумана, на который вновь и вновь накладывались следующие фигурки, превращая небо в сплошное, невыносимо яркое пятно… И случайно обнаружив, что мир, пошатнувшись, поплыл перед моими глазами, я тряхнула головой и предусмотрительно зажмурилась, в то время как со стороны моего спутника продолжали доноситься изумлённые возгласы. Как обычно, ему повезло больше моего… Вестибулярный аппарат ли хромает, или даёт о себе знать мёртвая половина тела, не знаю, но мне от созерцания звёздного чуда почему-то заметно поплохело. И даже зажмурившись, я продолжала видеть россыпи сияющих нестерпимым светом искр, чувствовать, как заводной каруселью вращается вокруг мир, затягивая в водоворот ярких красок и выталкивая из-под меня единственную опору…
— Касси!.. Касси, стой, ты куда?! Касси!.. Вернись немедленно!.. Аська!.. Аська!!!
Громкий окрик насмерть перепуганного Яшки донёсся откуда-то издалека… наверно потому, что я сама ушла в свободный полёт… Лишь засвистел в ушах холодный ветер да бережно подхватило меня на руки знакомое ощущение невесомости, и на одно бесконечное мгновение остановило свой бег время, отступило в сторону пространство да распахнулась передо мной пустота, словно приглашая в гости… И я, не осознавая полностью того, что случилось, послушной тряпичной куклой устремилась вниз, в клочья разрывая облака и не чувствуя боли от ударов, не боясь высоты и впервые не задумываясь о приземлении. Мне было всё равно, куда я упаду, как я упаду и почему я упаду. Истосковавшаяся по полётам душа мудро отгородилась от собственного сознания ширмой вязкого тумана, отключая разум и чувства и оставляя только непередаваемое ощущение бесконечной свободы, необычайной лёгкости и нереальности происходящего…
Не могу точно сказать, сколько продолжался сей невероятный полёт, но закончился он тем, чем и должен был завершиться — приземлением, в результате которого я с болезненной чёткостью поняла, почему же люди не летают, как птицы. Оглушительный фейерверк боли вернул меня в объективную реальность, взорвавшись в левой половине моего тела и бесследно растворившись в правой. Перед глазами завертелись цветные круги, и несколько минут я лежала неподвижно, отказываясь верить в случившееся. И, граждане, у меня нашлись причины в нём сомневаться. Магистр Шалейна в один голос с Райлит утверждали, что я умру лишь тогда, когда сама этого захочу… а сейчас у меня возникла стойкая уверенность того, что я умерла. Иначе — я бы чувствовала и собственное тело, и каждый честно заработанный синяк и ушиб, а я — не чувствовала совершенно ничего. Ничего! Кроме… пронзительной, звенящей пустоты, поглощающей любые звуки, движения и прочие отличительные черты окружающей действительности. Ой-ей…
