Андрей Ватагин - Темный
- Было бы излишне самонадеянно так думать. - Согласился я. - Подобные вам не отступают из-за слов, иначе вас бы и этот монах разогнал. Возможно, неумение отличить пустой треп от дельного совета ваш главный недостаток.
- Что ты там несешь, щенок?! - Нетерпеливо прорычал другой разбойник, рангом пониже, зато жутко лохматый.
- Вот это я и имею ввиду, - покачал головой я, - утешает одно, когда вы все поляжете, я могу с чистой совестью сказать, что предупреждал.
Стоило мне договорить, как на меня бросились сразу трое, в том числе и лохматый. Дальше все происходило очень быстро. Для начала я подсечкой сбил с ног Есая и придавил его грудь ногой, чтобы не встал в самый неподходящий момент. А неподходящий момент настал тогда, когда я выпустил пару 'Лобзиков', один на уровне пояса, второй на уровне шеи. 'Лобзик' являлся боевым заклинанием, применяющимся, когда враги подобрались с разных сторон, и представлял собой окружность из быстро вращающегося сжатого воздуха, расширяющуюся от фигуры мага до диаметра в десять метров. Все разбойники находились в зоне поражения моих 'Лобзиков' и через мгновение распались на части - режет заклинание аккуратно и качественно.
- А я ведь предупреждал, - хмыкнул я, презрительно оглядывая кучу расчлененных останков.
Есай вывернулся из под моей ноги, поднялся и огляделся. Это он зря. Сдавленно всхлипнув, он понесся к кустам, откуда появились разбойники, огибая лужи крови. Возможно, стоило поберечь хрупкую монашескую психику и решить дело менее… кроваво. Или хотя бы без расчлененки. Но тогда мне и задумываться было некогда, я просто использовал наиболее эффективное заклинание.
Когда побледневший монашек вылез из кустов, я уже успел прибраться. Теперь вместо тел на дороге остались лишь выжженные черные пятна.
- Я же просил без магии! - Истерично закричал Есай. На лицо нервный срыв.
- Сам виноват! - Отрезал я. - Нечего было спектакль устраивать! Кто кричал: сделай их?
- Но я, же не думал…
- Вот именно! В следующий раз подумай, глядишь - понравится.
Монашек так жалостно на меня посмотрел, что я не сдержался и протянул ему флягу с эльфийским.
- Не больше глотка, - предупредил я.
Есай жадно приник к горлышку и сделал глоток. Один, но очень большой. Лицо стремительно сменило цвет с бледного на раскрасневшийся, а глаза округлились почти до стандартных - в моем понимании - размеров. Он торопливо вернул мне фляжку.
- Из случившегося мы можем вынести три урока, - размеренным тоном произнес я, пока он приходил в себя. - Первый - не импровизируй, не предупредив меня.
Монах виновато склонил голову.
- Вообще, это было довольно неплохо, но застало меня врасплох. Ладно, второй - все же моя 'круглоглазость' э-э… бросается в глаза. К счастью это легко поправимо.
Я продемонстрировал круглую соломенную шляпу, снятую с отсеченной головы, и магическим образом очищенную от крови и прочей грязи.
- Ну как? - Спросил я, нацепив головной убор.
- Глаза все равно видно, - ответил, немного отошедший, Есай, - опусти к носу.
- Тогда обзор ухудшится, - поморщился я и задумался. - А если так?
Мысленно произнеся коротенькое заклинание, я провел ладонью перед глазами. Верхнюю часть лица закрыла практически непроницаемая тень, которая под шляпой должна казаться естественной.
- Что это? - Удивился монах.
- Простая иллюзия, - пожал плечами я. - Теперь не видно?
Он помотал головой.
- Замечательно! Теперь третий урок - мое имя у вас все же не звучит.
- Я тебе так сразу и сказал, - напомнил Есай.
- Ну да, а теперь я это познал на конкретном примере. С этого момента называй меня Зен.
Зачем придумывать что-то новое, если можно пересократить старое?
- Надеюсь, Зен никак не переводиться? - На всякий случай уточнил я.
- Нет. Но оно очень похоже на распространенное имя Цзен. Может тебе лучше назваться Цзеном?
- Мне и Зена хватит.
Пожар стих только к утру. Потушить его своими силами оказалось невозможно, даже не смотря на то, что все женщины селения в срочном порядке были отправлены к местной святыне - каменному столбу с высеченными иероглифами - молиться Водному Духу.
Шень смотрел на пепелище, в которое превратилась громадное поместье хозяина Фу-Хоня. Сам Фу-Хонь бегал вокруг размахивая руками и вопрошая, чем же он прогневил Духов. Его жена и три дочери испуганно жались к каменной стене, единственной уцелевшей части поместья.
Никто и не заметил, как появился он. Высокий бледный юноша в длинном красном халате. Иероглиф, вышитый напротив сердца, и меч за спиной говорили о его высоком положении. Заметив пришельца, хозяин тут же подскочил к нему.
- Сами Духи послали вас, мой господин, - затараторил он, - вы только посмотрите на это, посмотрите! Не осталось ничего, огонь уничтожил все! Прогорел даже фундамент и подземные хранилища, а ведь они из камня! Я разорен! Как же мне теперь…
Жалобные причитание резко стихли, после того как незнакомец неожиданно двинул Фу-Хоня кулаком в живот. Всхлипывая, он скрючился на земле.
Красная Смерть огляделся и направился к Шеню.
- Ты. Говори, что здесь произошло?
- Пожар, господин, - смиренно ответил Шень, стараясь не смотреть в пустые холодные глаза незнакомца.
- Очень странный пожар. Как он начался?
- Никто не знает, господин. Как рассказывают, сначала появился зловонный дым, а потом уже и пламя. Откуда оно пошло неизвестно.
Красная Смерь внимательно вгляделся в перемазанное сажей лицо старосты.
- Где колдун? - Коротко спросил он.
- Колдун, господин?
- Нет сомнений, что причиной пожара стало злое колдовство. Так где колдун?
- Да, - кивнул Шень, - Вчера под вечер со стороны моря появился странный молодой человек с широкими глазами.
- Как он появился? - Заинтересовался Красная Смерть.
- Рыбаки говорили, что он летел над волнами, а потом украл их лодку и доплыл до берега.
- И что же вы сделали?
- Опоили его сонной травой и передали господину Фу-Хоню. Он должен был послать сообщение о поимке странного человека.
Красная Смерть хмуро кивнул.
- Кто-нибудь видел его после начала пожара?
- Нет, господин. Он был заперт в подвале, возможно, сгорел вместе с домом.
- Сгорел в собственном пламени? - Насмешливо спросил Красная смерть. - Сомневаюсь. Вы осматривали его вещи?
- При нем был только огромный нож и сумка с барахлом.
- Как я понимаю, ничего из этого не осталось?
- Ничего, господин.
- Кто-нибудь с ним говорил?
- Только я, господин.
- И что?
- Мне это показалось странным - он не сказал своего имени, просил называть странником.
