Варвара Лунная - Эйта
— Отца ведь медведь убил? Не тот ли самый? — спросил он. Княгиня отвесила сыну звонкую оплеуху.
— Значит тот, — поморщился Бутко. — Спасибо, мама, — мужчина пошёл в дом.
Старая княгиня с ужасом посмотрела на свою руку, а потом закрыла лицо руками, но лишь на мгновение. Потом она выпрямилась, высоко подняла голову и пошла в терем.
— Княже, княгиня просит вас, — прибежала из спальни девушка служанка. — Схватки у неё, вы бы рядом посидели.
— А может мне ещё родить за неё? — зло спросил Бутко, и у служанки вытянулось лицо от испуга. — Прочь поди, — мужчина разозлился на себя за то что на ни в чем не повинной девке сорвался. Но наверх он не поднимался до тех пор, пока не доложили, что княгиня родила.
— Мальчик. Бутко, посмотри, у нас мальчик, — слабо улыбнулась Деяна. — Он так на тебя похож.
— Ну а на кого же ему ещё похожим быть? — княгиня Полада забрала внука, любуясь им и бросая косые взгляды на сына. Ой, не нравился ей Бутко, что‑то произошло сегодня в лесу, и произошло не без участия этой ведьмы малолетней. Но вопросы задавать женщина впервые не решалась, боясь что у неё самой ответа потребуют.
— Уехать мне надо, — сказал Бутко.
— Куда? — испугалась Деяна.
— Князя Еремея навестить хочу.
— Бутко, ты что, забыл, нельзя тебе туда, — бросив быстрый взгляд на свекровь, воскликнула молодая княгиня.
— Теперь можно, проклятие, что ты на сестру наложила, сняли, — князь в упор смотрел на жену. Та испугалась, но лишь на мгновение, а потом изобразила удивление.
— Ты о чём? — спросила она. — Уж не выпил ли лишнего на радостях?
— Мне всё известно. Хорошо придумала, ничего не скажешь. Сама прокляла, сама предупредила, и ведь во лжи не обвинишь, не лгала ты мне.
— Бутко, да что ты такое говоришь? — прошептала Деяна, дёрнулась было к мужу, но застонала и упала на подушки. Деяна ожидала, что к ней тут же бросятся, но в комнате никто не двинулся с места, даже Полада, что сидела с внуком на руках, не вмешивалась, она видела, что невестка врёт.
— Мама, сына к себе забери, — приказал Бутко. — Отныне, Деяна, ты мне жена только на словах. Прав у тебя больше никаких нет, делать будешь то, что я прикажу, если жить хочешь. Убить я тебя не убью, но и хорошего отношения к себе не жди.
— Нет, Бутко, нет, — Деяна попыталась вскочить с кровати. — Полада, нет, отдайте мне моего сына.
— Тебе отдохнуть надо, — старая княгиня вместе с ребёнком направилась к двери. — Спи, а завтра поговорим.
— Нет, — Деяна рыдала. — Нет, — но даже служанки и те не спешили её утешать, они жались по углам, отводя глаза. Не понимали служанки в чём провинилась княгиня, но очень хорошо чувствовали что она теперь в большой немилости.
— К Миладе ехать не советую, — Полада нашла сына сидящим на крыше, любил он туда забираться и на небо глядеть. Она осторожно пристроилась рядом, опасливо поглядывая вниз. — Только сердце и себе и ей зря изорвёшь.
— Я и не собирался, — ответил Бутко. — Мне проверить надо было, правду ли Эйта сказала.
— Эйта, — княгиня вздохнула. — Свели же боги.
— Она с Милады проклятие Даянино снимала, — так же глядя в темноту, сказал Бутко. — Я не поверил сначала. Не хотел верить.
— Почему же потом в вере своей усомнился?
— Не знаю. Есть в Эйте что‑то такое, отчего веришь ей. Она дикая совсем, — он усмехнулся. — Но искренняя.
— Может, её Милада и подослала? — предположила женщина.
— Нет, — покачал головой князь. — Она кентавров ищет каких‑то особенных и колдуна по имени Третьяк. Чтобы убить, — добавил он. Княгиня, хотевшая что‑то спросить, передумала. — И убьёт, не сомневаюсь. Я её к себе пригласил, коли приедет, будет у нас самая сильная колдунья.
— И самая дикая, — усмехнулась Полада, но решение сына одобрила.
— Это да, — Бутко слабо улыбнулся. — Она красивая, — добавил он.
— Ведьму полюбовницей иметь? — хмыкнула женщина. — Не лучшее решение.
— Может и так, — не стал возражать мужчина. — А тебе поступок Деяны нравится, ведь так?
— Да, — честно ответила Полада. — То деяние настоящей княгини, решила — своего добилась.
— Она сестру прокляла, родную кровь и чего ради?
— Ради тебя, — воскликнула женщина. — Да за тебя и убить можно, а она только прокляла.
— Я ведь любил Миладу, — вздохнул Бутко. — Не прощу Даяне, никогда.
— Глупо это, — мягко сказала княгиня. — Ты молодой, а другой жены у тебя нет. Вернуть Деяну родным мы не можем, причины веской нету. Проклятие, это ведь только наши домыслы, было ли оно, не было, Деяна ли прокляла или другой кто, не доказуемо.
— Да и не собирался я её возвращать. Ну да на свете баб много, найду на чьей груди утешиться. А что до жены, я своё слово уже сказал.
— Упёртый, — вздохнула княгиня. — Весь в отца, — она встала. — Помоги матери, а то ведь сиротой останешься.
Бутко тоже поднялся и помог Поладе спуститься с крыши.
— Медвежонок ты мой, — женщина взъерошила сыну волосы и сердце остановилось, ожилая реакции Бутко. Никогда прежде она сына медвежонком не называла и другим не позволяла. — Меня тоже ненавидеть будешь?
— Надо было бы, — тяжело вздохнул князь. — Но не могу.
— Ступай спать, — княгиня поцеловала сына в лоб. — Утром всё иначе видеться будет.
Когда Бутко ушёл, она вытерла слёзы, побежавшие по щекам, и улыбнулась, какой же тяжёлый камень сын у неё с души снял.
— Коня мне, — крикнула княгиня. Слуги переглянулись, но ни спросить, ни ослушаться не решились. Точно так же удивлённо, но молча стража открыла ворота, выпуская женщину из города. Полада уверенно направила коня в лес, туда, где жил родной отец её обожаемого Бутко, оборотень–медведь, она спешила сообщить ему новости.
Часть 17
Мелкий дождик, наконец‑то пролившийся на землю, взбивал пыль на дороге и мягко шуршал по веткам в лесу. Эйта подгоняла лошадку, ещё немного и она будет дома, она и подумать не могла, насколько соскучилась по своей старой, полуразвалившейся избушке. Вот ещё немного, вот сейчас её уже будет видно и… Эйта так резко дёрнула поводья, что лошадь встала на дыбы, выбросив всадницу из седла. Девушка застонала, падая, она больно ударилась о ствол старой сосны, а на земле о её корень, но картина, представшая перед глазами, заставила забыть о боли. Её домика не было, на его месте было уже местами поросшее травой пепелище.
— Но как? — простонала девушка. — Я же дом заговорила.
Она с трудом поднялась, руку было очень больно, не сломала ли? Эйта обошла вокруг пепелища и поняла, что сжёг его не простой человек, колдун.
— Леший, — что есть мочи крикнула колдунья и ещё раз обошла то, что когда‑то было её домом. — Леший.
— Чего кричишь? — недовольным тоном раздалось у неё за спиной. — Я к тебе на побегушки не нанимался.
