Возвращение - Новиков Борис
В Эстимале Антия встретили с распростертыми объятиями и безо всяких проволочек приняли в вольный отряд под командование его старого друга Кизара. Сначала я боялся, что командир откажется принять меня, но все оказалось совсем не так. Кизар поговорил о чем-то с Антием, потом послал какого-то человека в казарму. Спустя некоторое время тот вернулся, и рядом с ним шел мальчишка примерно моего возраста, а может, чуть постарше. В руках этот паренек нес два небольших медных меча. Кизар предложил мне нечто вроде испытания: смогу победить его бойца – буду солдатом вольного отряда. Не смогу – вернусь домой ни с чем. Я согласился, и через мгновение я и тот парень начали поединок. Я бился так, словно от исхода схватки зависела моя жизнь. Уроки Антия не прошли даром: я сумел одержать над своим противником первую победу, хоть и далась она мне ценой огромных усилий. Меня взяли в вольный отряд. Два года я вместе с остальными подростками, которых набралось около десяти, учился военному ремеслу. Так уж получилось, что во многом я превосходил своих приятелей: меч, шест и восточные клинки катта давались мне не в пример лучше, чем остальным. Вскоре я и еще два моих сверстника оказались в боевом составе вольного отряда Кизара.
Потом до нас дошли вести о том, что могучая западная держава Тальния и королевство Ромалия начали кровопролитную войну. Наш вольный отряд сразу предложил тальнийцам свои услуги. Мы ввязались в битву при Деалинде как раз вовремя: ромалийцы почти отбросили войска Тальнии от брода. Наша атака внесла панику в ряды ромалийцев, бой был быстрым и кровавым. Мы перебили большую часть врагов, несколько десятков ромалийских солдат взяли в плен. Это был мой первый настоящий боевой опыт. Возвращаясь в Баланию, я чувствовал себя героем. Но год спустя я был вынужден покинуть вольный отряд из-за ссоры с одним из солдат. Я убил этого парня и по закону должен был либо уйти, либо умереть. Так я вернулся в Делаю и поселился в городе Кешри, где устроился в городскую стражу. Но там я протянул всего год, а потом, узнав, что шах Урдисана Альмаруш намеревается развязать войну против Амалии, отправился на восток. Сначала я был простым наемником, рядовым солдатом, но к концу третьего года войны уже командовал пехотной сотней. В Урдисане меня называли муммарашем, то есть сотником. Еще через год, когда армия Урдисана уже стояла под стенами Аласты, столицы Амалии, я был аламашем, тысячником. К тому времени мне наскучила дурацкая война, от которой никакой личной пользы я не имел. Я неплохо узнал Альмаруша и успел понять, что милостями он осыпает только во время войны. После нее я вполне мог встретить какое-нибудь солнечное утро на плахе. Ну и еще… Мне уже не хотелось никому подчиняться; я чувствовал, что вполне могу сам командовать целой армией. Поэтому в день, когда пришел приказ штурмовать Аласту, я собрал всех верных мне людей (их набралось около шести сотен) и прямо среди бела дня ушел прочь от осажденного города. Ночью мы неожиданно заметили в паре лиг от нас костры. Разведка доложила, что неподалеку расположились на ночлег шедшие на подмогу своему шаху последние урдисанские полки. Ночь и внезапность были на нашей стороне; я отдал приказ атаковать немедленно, и мои шесть сотен наголову разбили две с половиной тысячи урдисанцев. Правда, из моих уцелело всего двести двадцать человек, но все-таки это была решающая для Амалии победа. Вскоре мы узнали, что осада Аласты провалилась, а жалкие остатки армии Альмаруша бежали. Именно в тот момент мне и захотелось доказать всему Арамару свою силу. Я чувствовал в себе неукротимый огонь войны, кожей ощущал благоволение ко мне самого Дангара. Мои солдаты пошли бы за мной даже в Утракар, и я знал, что теперь меня уже никто и ничто не сможет остановить. Через день моя армия, облаченная в черные кожаные доспехи, сожгла дотла какой-то небольшой город у самой границы Зийги и Урдисана, перебив почти всех жителей. Те, кому посчастливилось уцелеть, окрестили меня Черным Киром, а мою армию – Черной.
С той поры ничто не доставляло мне большего удовольствия, чем война. Мне нравилось убивать, нравилось смотреть, как пылают села и деревни, слушать предсмертные крики моих жертв и видеть, как из их гаснущих глаз медленно уходит жизнь. Огнем и мечом моя армия прошла через всю Зийгу, круша все на своем пути. Я чувствовал себя непобедимым властелином человеческих судеб, почти что богом. Лишь я решал, жить человеку или умереть от моего меча, и осознание этого пьянило меня больше, чем самое крепкое вино.
Полгода спустя моя армия перешла через границу Делаи и Зийги и стала на ночлег у Северных гор. Ночью я неожиданно проснулся: мне показалось, что незнакомый голос позвал меня по имени. Сначала я подумал, что мне просто приснилось, но голос позвал снова. Я вышел из палатки и, повинуясь этому странному зову, стал подниматься на скалу. Путь мой преградил здоровенный валун, загораживавший вход в пещеру. Камень был настолько огромный, что нечего было и думать о том, чтобы сдвинуть его с места. Однако я почему-то уперся в него обеими руками и тупо принялся отодвигать его. К моему великому удивлению, камень откатился почти сразу, я не успел даже утомиться. Вход в пещеру был свободен, и я немедленно шагнул в темный проем. Оказалось, это была древняя, пропахшая сыростью гробница, посреди которой стоял саркофаг. Именно отсюда исходил тот зов, за которым я шел как смирная овечка. Сначала ничего не происходило, но потом, когда я уже хотел повернуться и уйти, свечи вокруг саркофага вспыхнули, и из темноты выросла мужская фигура. Призрак древнего воина покинул потусторонний мир и явился передо мной, держа в руках великолепной работы двуручный меч. Увидев у самой гарды джарктийский символ дракона, я понял, что нахожусь в гробнице самого Гантара из Джаркты, великого героя древности, того самого, который избавил Делаю от каменных чудовищ-големов. Дух Гантара взглянул мне в глаза и вложил рукоять своего меча в мою ладонь.
«В твоих жилах течет моя кровь, – глухим голосом произнес он, – и я верю, что ты достоин этого меча».
Сказав это, призрак шагнул назад, оставив меч в моей руке, и исчез, а я стоял столбом, переваривая услышанное. Оказаться потомком величайшего героя древности! Гантар оказал мне великую честь, вручив меч, который не раз спасал от разных напастей целые страны. Наверное, я должен был почувствовать, что настала пора измениться, начать совершать подвиги во имя жизни других, но вместо этого я ощутил пьянящее торжество. С таким мечом я почувствовал себя не то что грозой Южного континента – я почувствовал себя властелином мира. Кровь взбурлила в моих жилах, словно внутри меня вспыхнуло первое пламя, и в полном восторге я издал дикий вопль, перебудивший всех моих воинов. С того дня я забыл, что такое пощада. Никто и никогда не уходил от меня живым; я убивал всех и вся, сжигал дотла целые поселения, и всегда клинок меча Гантара из Джаркты по самую рукоять был покрыт кровью. Лишь в этом был смысл моей жизни.
Так прошел еще год. В середине лета я встретил небольшую банду разбойников, где-то тридцать – сорок человек. Ими командовал джарктиец Кертор. Оказалось, что он давно уже хотел вступить в мою армию и даже сумел сколотить собственный отряд. Я принял его, но между нами никогда не было ни дружбы, ни согласия. В конце концов он вознамерился занять мое место. К этому шло давно. Кертор бросил мне вызов, и я принял его. Наш поединок длился почти полчаса, но все-таки мне удалось одолеть джарктийца, хотя и с большим трудом. Чтобы выкупить свою жизнь, Кертор отдал мне своего единственного пленника, но, клянусь черным мечом Дангара, он стоил того. Это был Миклий, баланийский прорицатель. Я отпустил Кертора и часть его парней – тех, кто захотел уйти с ним. Вообще-то я не держал ни пленных, ни рабов. Обычно я просто убивал тех, кто хотел мне сдаться. Но этого мудрого старца я оставил в живых. Весь день Миклий приставал ко мне со всякими учеными разговорами, дурацкой философией и прочими премудростями, и мне отчего-то было интересно слушать его. Он на многое открыл мне глаза, рассказывая об истине и вере… Что касается веры, тут он не преуспел; Миклий и сам это прекрасно понял, поэтому все больше времени уделял Богу Истины Краю и его учению. В конце концов я пообещал отпустить своего пленника. В благодарность он подарил мне свой талисман – Монету Созвездий. Это был диск из неизвестного мне металла; обе его стороны были покрыты искусной резьбой, изображавшей звездное небо. Всучив мне эту штуку со словами: «Прошлое всегда возвращается, не забывай этого!» – Миклий ушел из моего лагеря, и больше я никогда его не видел.
