Лана Тихомирова - Легенда о Красном Снеге
Раздавались крики ужаса, но они над самым полом расправили крылья, и мягко приземлились.
Наступило сладкое время получения подарков. Король встал со своего места, он взял из рук Сериохуса меч и преподнес его Павлесу.
— Этот меч, мой отец передал мне, и я должен теперь передать его тебе, сын мой. Сим мечом ты будешь воевать в дни смуты, в мирные же дни он будет напоминать тебе и
твоим подданным о величии и мощи твоей власти.
Преклонив колено, Павлес принял от отца простой солдатский меч, история которого восходила к предку Павлеса — Бендосу I Солдату, основателю династии Теорга.
Королева-мать преподнесла Фелии прялку. По традиции первую рубашку и пеленку для первенца королева ткала самостоятельно. Отец и мать невесты преподнесли молодым
колыбель, из ствола ясеня, чтобы младенцу было уютно, и он рос здоровым и крепким.
По церемониалу следующий танец был танцем с родины невесты. Возникла заминка. И оркестр грянул, что-то для себя не характерное. Заслышав народную мелодию в исполнении королевского оркестра, деревенская родня Фелии расхохоталась. Легкая мелодия кадрили звучала неуклюже, даже как-то неуютно. Оркестр замолк, на балконе появился Темрас, Аланка и еще пара музыкантов. Кадриль зазвучала, как ей и положено, легко и игриво в исполнении дудочки, гитары, пары ложек и трещотки.
Все, кто умел танцевать кадриль про козлика и козочку выстроились в две шеренги, парни с одной стороны, девушки в другой. Жених и невеста тоже присоединились к сложному деревенскому танцу.
Сорокамосу танец нравился, но он не умел танцевать его, в руках он крутил, шарики из кости, руки его невыносимо тряслись. Танец окончился через несколько минут, а дрожь никак не унималась, а даже росла, такое с Сорокамосом было впервые.
Пришел через Сорокамоса преподносить подарок.
— Я решил подарить вам то, что умею лучше всего, — он подмигнул молодоженам.
Темрас на балконе стал перебирать струны, в зал полились любимый корн-принцем южные мотивы. Сорокамос стал "играть" шестеркой шаров. Он жонглировал, шарики летали в его руках, гостям он казался, чуть ли не многоруким южным божеством, то, что юный герцог делал сейчас, было всего лишь легкой разминкой. Он добавил к шести еще два шара, это тоже было не сложно. Достаточно размявшийся Сорокамос приступил к самому номеру, на подготовку которого потратил целый год. Он выкатил на середину зала
моноцикл, оседлал его, и к восьми прибавил еще 2 шара. Он сделал паузу, чтобы унять дрожь в руках, и поймал взгляд Аланки, она сжала руки, как в молитве, губы ее
слегка дрожали.
Сорокамос начал жонглировать, он подкинул все до единого и поймал все, кроме одного, полетевшего через его голову прямо в руки к Фелии. На шаре было ее изображение.
Сорокамос повторил номер, но теперь шар полетел Павлесу. Герцог завершил свой номер и снова бросил взгляд на балкон, где Аланки уже не было.
— Я прочитал как-то в древней книге, что на свете все идеальное круглой или шарообразной формы. Я так же знаю, что жизнь королей редко бывает, подобна идеалу, часто вам
придется расставаться, обменяйтесь шарами, чтобы, когда придет время расставаться, вы могли достать его и вспомнить милые черты друг друга.
— Слушай, деверь, — вышел из толпы отец Фелии, — я не смотрю, что ты герцог, жонглируешь ты сносно, но не лучше любого нашего пастуха. Померяемся-ка мы с тобой силами?
Сорокамос махнул рукой. С балконов Темрас стал наигрывать, что-то ненавязчивое.
— Померяемся, — сверкнул глазами Сорокамос, и бросил шурину четыре шарика.
— Ну и что ты мне дал? — игриво возмутился отец Фелии.
— Мало?
— А то.
Сорокамос бросил еще 2 шара, и ему вернулись оба же. Теперь жонглеров было два, и работали они вместе, кто-то даже подбрасывал им еще шары.
— А ну давай теперь, старик покажет, что он может, — собрав все шары, сказал отец Фелии, оказавшийся превосходным жонглером.
По окончании импровизированного представления отец Фелии и Сорокамос обнялись.
— Приятно знать, деверь, что и ты, как далеко бы от меня ни был, а хорошо знаешь, чем развлекаются у нас в деревне, — сказал тесть Павлеса.
Оркестр грянул мазурку. Кавалеры приглашали дам. Кто-то взлетал, чтобы танцевать воздушные танцы, умельцев танцевать на паркете было не много.
Сорокамос искал себе партнершу, взгляд его блуждал по залу, он видел и Павлеса с Фелией, и разных вельмож, но вдруг среди танцующих пар ему показалось, он увидел
Аланку. Она довольно умело выписывала фигуры вместе с Микаэлосом. Корн-принц был удивлен. Когда мазурку сменила полька, он подошел к Аланке, но вдруг узнал, что она
уже обещала польку Владыке. Сорокамос не повел и бровью, но в нем клокотала ярость, но он успокаивал себя: во-первых, Аланка вольна выбирать сама, а во-вторых, он может дать пищу для слухов придворным.
Аланка же сама была удивлена таким ходом событий. С начала бала Микаэлос не отставал от нее. Он пригласил ее на мазурку, Аланка долго отказывалась, рассудив, что это большая честь для нее, согласилась.
— Это большая честь для меня, пожалуй, даже слишком, — тихо проговорила она.
— Для вас? — рассмеялся Владыка.
— Да, конечно. Я простая горничная.
Микаэлос удивился.
— В этом доме все вверх ногами. Принц женится на крестьянке, горничная сидит напротив корн-принца, рядом с баронами и герцогинями, и позволяет себе пространные
замечания в их сторону.
— Вы о Занке, владыка? Она змея. Она ненавидит Фелию с детства. А мой род один из самых древних в стране, мы всегда заботились о господах, и мой барин позволяет мне
говорить все, что я думаю. Господин Павлес очень добр к нам.
— Мне кажется, сир Сорокамос прав. Это не всегда желательно.
Аланка рассмеялась.
— Нашли, кого слушать, сир.
— Вы не любите его?
— Я не привыкла обсуждать хозяев с незнакомыми господами, — холодно оборвала Аланка, поняв, что зашла слишком далеко.
Микаэлос улыбнулся. От улыбки его веяло умилением.
— Вы не простушка, какой кажетесь с самого начала.
Аланка кивнула головой, плотно сжав губы.
— Вам интересно будет знать мое мнение о корн-принце? — скорее утверждал, чем спрашивал Микаэлос.
— Я высказываю мысли только господину Павлесу, — упрямо проговорила Аланка, избегая взгляда Владыки.
— Мазурка кончается, а я не знаю, как просить у вас польки, — с неотразимым очарованием сказал он.
— Иногда меня достаточно попросить, — улыбнулась Аланка.
Мазурка кончилась, и Аланка заняла свое место у стены. Как ни хотелось ей танцевать с Сорокамосом, но нарушить данное владыке слово она не смогла.
