Николай Басов - Собаки из дикого камня
— Что вы, конечно, не обычные. Они огромные, выше дома в несколько этажей. А ещё говорят… — Шув боязливо оглянулся на тёмные углы. — Говорят, что они из гранита, но двигаются, как живые, правда, немного медленнее.
Сухмет откинулся на спинку стула и обвёл всех недоумённым взглядом.
— А как вы пытались с ними справиться, если они из гранита? — спросил он.
— Ах, сейчас и говорить об этом смешно. Бросали в них бочки с горящей смолой и маслом, пытались разбить их стволами тяжёлых деревьев, несколько раз заманивали в ямы-ловушки с кольями на дне…
— И ничего не помогло?
— Всё оказалось бесполезным. Даже ямы этих чудовищ не могли погубить. Колья ломались под их тяжестью, а мягкие стены ловушки осыпались до тех пор, пока собака не выбиралась из неё и с громовым лаем не уносилась неизвестно куда.
— Значит, они только бегают и проглатывают дома? — спросил Рубос.
— С этого началось. Потом кое-кто побогаче решил уехать из города, но тут по краю долины обнаружился какой-то барьер, через который людям не перейти. И даже морем уплыть невозможно. Всё время возвращаешься назад, откуда начал путь…
— Это мы уже знаем, — сказал Рубос.
— Вот тогда-то все и испугались по-настоящему. Стало ясно, что всё это кем-то подстроено.
— Стоп, — сказал Сухмет. — Я не самый большой дурак на свете, но всё-таки не понимаю, почему вы считаете себя обречёнными на смерть из-за того, что вокруг Мирама поставлен магический барьер.
Шув пожал плечами:
— По-моему, это каждому понятно. Барьер стоит денег, а разве кто-нибудь будет так тратиться, если не добивается своей цели? И, скорее всего, это приведёт всех нас к гибели, а кого-нибудь одного к богатству или власти.
— Продолжай.
— А потом появились мародёры. Никто не знает, откуда их столько набежало в наш край. Они были злые, голодные, жестокие. Никого не щадили и никому не давали спуску. Люди, конечно, бросили всё, засели по замкам или набились в город. Те, кто побогаче, владельцы замков, решили сорвать на этом неплохой куш, подняли цены на съестное, но не очень, иначе все ушли бы в город. И тогда тот, кто всё это затеял, натравил собак на замки. Они стали врываться в крепости, ломать стены, глотать башни, а людей убивали мародёры. Скоро настанет черёд и Мирама. Недолго уже осталось. — Шув допил вино и шмыгнул носом.
— И тем не менее мне не всё понятно, — сказал Лотар. — Мародёров можно выгнать, для этого существует дружина.
— Почему-то в городе очень многие считают, что от собак пострадают только богатые или знатные, а простым людям и даже дружинникам бояться нечего. С таким настроением дружину не соберёшь. — Шув обречённо махнул рукой. — Наш князь опоздал.
— Но мародёры-то наверняка грабят всех подряд?
— Конечно, всех, но люди этого уже не замечают. Вот я и говорю: что-то готовится.
— А почему всё-таки у тебя никого нет? — спросил Рубос.
— Кто-то пустил слух, что собаки не любят воды и потому те, кто не сходит на берег, останутся жить. Вот и подались все к морю. Это какое-то сумасшествие. Строят плоты, понтоны из бочек, обыкновенные фелюги продают втридорога, и всё только ради того, чтобы не попасть на зуб какой-нибудь собаке, которой до людей и дела лет.
— Значит, у тебя постояльцев, кроме нас, нет?
— Есть один, только…
— Что такое?
— Он странный какой-то. Я и объяснить не могу, но что-то с ним не так. — Он подумал. — Конечно, может, и он просто-напросто боится, как многие, только ведёт себя странновато…
— Как его зовут?
— Он просил называть себя господином Курбаном.
Лотар посмотрел на Сухмета.
— Это не имя, а прозвище. Так на Востоке величают себя многие вельможи.
— Ладно, познакомимся ещё, представится случай, — сказал Лотар. — А теперь ответь на мой вопрос, только как следует подумай. Кого люди подозревают в том, что происходит в Мираме? Может быть, называют какие-то имена, может, кто-то рассказывает что-нибудь необычное?
— Необычного, господин хороший, сейчас в Мираме столько, что и не перескажешь. А имена, конечно, называют. Даже два. Первого, кого обвиняют, так это нашего господина Кнебергиша. Он лекарь, живёт в Мираме недавно, и десятка лет не прошло, как он появился. Сначала думали, что он, как все, деньги любит и пилюли продаёт, а потом выяснилось, что он ещё кое-чем занимается.
— Например?
— Не раз и не два видели, как он читал книгу, писанную неизвестными знаками на чёрных пергаментах и переплетённую в чёрный сафьян. И от неё пахло серой и плесенью. Значит, непростая это книга. Ещё видели, что он ходил в дальние пещеры, где скрываются те, кто промышляет наговором, порчей и магией. Да и вообще, чародеи и лекари — одна компания.
— Что за дальние пещеры?
— Катакомбы на северных отрогах долины, — ответил Лотару Рубос. — Мы мальчишками часто туда бегали. Никто там не скрывается, сказки это.
— А кто второй, кого обвиняют в появлении собак?
— Сам воевода, господин Сошур. Это он приказал своим слугам выкапывать ямы с кольями на дне, когда собаки только появились. И когда собаки к нам пожаловали и всем стало ясно, что так их не одолеть, он попытался от этого откреститься. Тайну на всё напустить. Но когда кто-то из его людей к мародёрам ушёл, тайна вся и лопнула. Тогда, я помню, большой шум в порту поднялся. Хотели даже идти к нему выяснять, почему он от этого открещивается, но князь тогда был ещё в силе, и дело кончилось ничем. Впрочем, может, и не ничем. Я слышал, как Сошура то здесь, то там недобром поминают. К тому же он с Кнебергишем дружбу водил, и они вполне могли это дело на пару затеять.
Сухмет ухмыльнулся:
— А что эти двое выиграют, если собаки нападут на город?
Вопрос застал Шува врасплох. Он покрутил головой, потом подёргал рукава сюртука, словно они слишком плотно обтянули его жирненькие руки и теперь он почувствовал, как ему давит подмышки.
— Не знаю. Не моё дело разбираться в этом. Может, у них есть ещё что-то в запасе, чего никто не знает?
— Может, — согласился Лотар. — А сколько замков осталось в Мирамской долине?
— Только два — господина Кибата и господина Бугошита. Конечно, если не считать терем воеводы Сошура, который находится здесь, в городе.
— А они к нападению собак готовы?
— Уж больше месяца на военном положении.
— Понятно. — Лотар помолчал. — Расскажи о семье князя.
— Ну, князь — он и есть князь. Раньше был хозяин, во всё нос совал, со всем разбирался. И торговлю иногда сам вёл, и на охоту ходил с одной рогатиной, а теперь постарел и тянет его больше пиры задавать. А изменился он, когда его жена Рассулина умерла. Хорошая женщина была, светлая ей память. Осталась у князя дочь, Светока, которую он любит даже больше, чем наследника — Прачиса. Мальчишке сейчас самое время в силу входить. Пока беда не случилась, некоторые даже говорили, что уж очень он рассудителен, больно много о себе понимает, а сейчас вздыхают, что молод очень. Если бы он чуть постарше был, глядишь, как-нибудь да выкрутились бы из беды.
