Григорий Панченко - Псы и убийцы
Когда они вернулись в укрепленный лагерь, стояли плоские сумерки. На сей раз не было ни бассейна, ни летней виллы — просто оборудованная высоко на склоне площадка, с которой можно было контролировать три смыкающихся ущелья. Сержант и еще четверо, взяв догов со вьючной сбруей, спустились в деревню за продуктами. Четверо — потому что лошади здесь не пройдут, а дог слушается только своего ведущего (исключение — в Строю). Да и небезопасно было одному в селении, даже при собачьем эскорте. Скадли сам не напрашивался, и Вигр его не пригласил.
Вернулись они не с учений, а с операции по обезвреживанию банды. Световым сигналом сообщили, что в двенадцати полетах ниже по центральному ущелью через реку переправилось несколько вооруженных мужчин. Застигнутые общевойсковым отрядом, они успели укрыться в ближайшем селе и отстреливались оттуда. Восемь Групп собаководов прибыли через час после начала событий (пришлось бежать) и сразу вступили в дело. Очень быстро и профессионально они рассыпались вокруг и взяли на прицел верхний край опоясывающего деревню глинобитного забора. Оружие их было более мощным, прицельную стрельбу они могли вести дальше, чем осажденные, и вскоре подстрелили кое-кого из них (а остальные больше не решались высовываться). Потом все Группы, без ведущих, управляемые мысленными командами и неслышным для человеческого уха звуком специальных свистков, подобрались к невысокой стене и одновременно перемахнули ее в четырех местах. Еще через час в селенье можно было входить, так как из-за недостатка дерева и отсутствия воров в здешних краях нет прочных дощатых дверей — лишь тростниковые занавеси. Среди убитых, конечно, оказались и бандиты, но кто именно, удалось определить только предположительно, потому что не было известно даже их точное число. В Школе обошлось без потерь, идиоты общевойсковики подставили двух своих под стрелы.
Там-то Вигр рядом со Скадли был… А сейчас — позвать не соизволил.
Курсанты любили бывать в населенных пунктах, причем даже не с целью подкормиться или зацепить девочек. Просто это оставалось единственным разнообразием в их теперешней жизни.
Уже много дней они с Вигром все хуже понимали друг друга. Трое суток назад он не выдержал и сказал сержанту все, что думает о нем и о его контактах с местными. Это был их последний откровенный разговор, да и едва ли не последний разговор за это время.
Вигр тогда даже совсем не разозлился, он вообще выглядел скорее сонным.
— Понимаешь, — медленно протянул он, — иногда надо сказать своей стране: «Права не ты, прав твой враг».
Сказал — как огрел доской по макушке. Скадли уже считал их спор законченным, он даже успел отойти на несколько шагов, прежде чем осмыслил эту фразу. Тогда они сорвались, наорали один на другого — собственно, орал-то Скадли, а Вигр все пытался ему что-то втолковать.
Нет, не ларов он, оказывается, имел в виду, хотя с ларами тоже не все так просто (тут Скадли вспомнил свое и временно заткнулся). Но то, что они сами сейчас творят, делало их, по его логике, едва ли лучше ларов.
Что? Ну, вспомни вчерашнее дело. Или позавчерашнее. Забыл, память отшибло?
(Интересно, что бы он сказал о сегодняшнем побоище. Кстати, он сам в нем участвовал, да и в тех «вчерашних-позавчерашних» тоже. Но все эти три дня они не то чтобы не встречались, не говорили совсем — а куда денешься но стыдились смотреть друг другу в глаза.)
Уж не будешь ли ты спорить, что Оремон заключил с Ларом сделку за наш счет? Не буду, я вообще с тобой на этот счет спорить не собираюсь. Скажешь, неправда? Это наша версия, что во-первых, а во-вторых, к моим словам она не имеет ни прямого, ни косвенного отношения. Потом, извини, ты их что, упрекаешь, что они лизали ларскую задницу, а не нашу? Дескать, вот злодеи, не ту задницу выбрали? Ишь, грамотно заговорил, сынок учительский… Ты моих родителей не трожь, ты понял, птенчик?! Они там же, где твои! Ну ладно, прости, я виноват, можешь мне в морду заехать. Но скажи, — значит, по-твоему, оремонцы более правы чем мы? Ну, менее неправы, если тебе так спокойней. Ты сказанул, однако!!! Вот послать бы тебя одного в дальнее село, — одного, без Группы, — висел бы ты на дереве с ободранной шкурой! Ну, я их не оправдываю. Они темные, жестокие люди, но здесь все так перемешалось, что нельзя и не нужно определять, кто первый сказал «гав». Вот ты содранную кожу вспомнил — а что такое «двуструйка», знаешь? Приходилось видать?
Скадли вздрогнул. «Двуструйку», или «двуструйный огнемет», он видел лишь однажды (когда общевойсковое соединение взяло кого-то из бандитов живым) и не горел желанием наблюдать это зрелище снова. Страшная это вещь: человека фиксируют в позе «на четвереньках» и накачивают ему зажигательную смесь для огнемета — в глотку и… в другое место, а потом…
Умом-то Скадли понимал его доводы. Хуже всего, что они имели под собой реальную почву. Но как он, ради Всемогущего, сам не понимает, что невозможно, кощунственно даже думать так, когда в опасности Родина? Выбор-то каков? Пусть нас лучше за-воюют? Вырежут, обратят в рабство, да?!
— Не знаю… — Это Вигр сказал тихо-тихо, словно самому себе. — Может быть, лучше для нас будет именно это. Ведь мы-то не темные и не жестокие… не были такими. Но сейчас… Понимаешь, то, что спасает себя таким способом, не имеет права на существование.
Раз! И снова — будто доской по темени.
— Ах ты па-адаль, — прошептал Скадли и хлестко ударил его в челюсть.
Заметил безмерное удивление в черных глазах и, превозмогая дурноту, ударил второй раз. Мгновение спустя они уже дрались, сцепившись, как дикие коты, не вспоминая ни о боевых приемах, ни о коротких мечах на поясах, чтобы ничего не могло встать между ними и их ненавистью.
Где-то на краю сознания мелькали растерянные голоса — Гети, Кель, Биаци… Но все-таки даже сейчас они оставались щупачами, поэтому когда волна собачьей ярости опалила их, они с неуловимой быстротой развернулись спина к спине и в одно горло крикнули: «Стой!»
Вовремя. Еще миг — и полетело бы мясо с костей: в такой ситуации собак одним мысленным посылом не остановить. Скадли даже сорвал голос.
Вигр кинулся успокаивать свою Группу; Скадли, сипя и кашляя, — свою, и так они разошлись в разные стороны.
Вообще-то Скадли не умел долго хранить ненависть, и потому он одно время пытался поймать взгляд Вигра: вдруг тот подмигнет, тогда они рассмеются и обо всем забудут; или хотя бы не опустит глаза, тогда Скадли сам подмигнет… Вигр и не опускал, но глядел как бы сквозь него.
И вот теперь он не возвращается, хотя сумерки уже перешли в ночь. Не случилось ли чего?
Внезапно Нюхач из его Группы рявкнул басом, другие собаки отозвались, и несколько четвероногих теней сразу исчезло в темноте.
