Олаф Локнит - Проклятие Змея
Ближе к вечеру брошенная людьми деревня (по объяснениям Алафриды прежние жители залива именовали его «Одаль-фьордом») вновь наполнилась гомоном человеческих голосов. Раздавался стук топоров — дружинники Гебериха первым делом принялись подновлять дома, в которых собирались разместиться на первый ночлег. Я, Темвик, Конан и старый ярл Торольв вкупе с прелестной племянницей перенесли вещи в дом Алафриды, радушно пригласившей нас остановиться в ее обширном пустующем жилище.
Слепая старуха действительно оказалось самой настоящей ведьмой — осматривая дом, я нашел множество тому подтверждений. Неподалеку от ее скромного ложа висели пучки сушеных трав, использовавшихся для приготовления магических декоктов — обнаружилась даже редчайшая, ценящаяся в странах Заката на вес алмазов, «Драконья голова»: порошок, сделанный из этих скромных синих цветочков погружал человека в провидческий транс, и не было случая, чтобы пророчества были ошибочными! Далее я обнаружил три черепа — человеческий, козлиный и принадлежащий снежному барсу, множество амулетов на кожаных шнурках, причем многие из них обладали нешуточной волшебной мощью и были призваны отгонять нечистую силу или противостоять некоторым заклинаниям. Неужели Алафрида сама делала эти обереги? Если это правда, значит старица знает толк в своем ремесле!
— Тотлант? Ползи сюда, питон стигийский! — барон Юсдаль, оказавшись на берегу, мгновенно позабыл о морской болезни и снова обрел прежнее злоязычие. — Я тебе такое покажу — не поверишь!
Мы прошли в дальнюю часть дома и оказались перед занавесью, грубовато сшитой из обрывков сероватой домотканины. Хальк театральным жестом отбросил пыльную тряпку и вопросил наигранно-зловещим шепотом:
— И что думает об этом великий волшебник Тотлант из Луксура? Несколько необычно для забытого людьми и богами фьорда, согласись?
Да уж, необычно, и сказано это довольно мягко. Обстановка маленькой огороженной «комнатки» никак не вязалась с полуразвалившимся длинным домом, коптящим очагом и слепой ведьмой.
Перед нами находился скромный самодельный столик, слева, у стены, обнаружилось аккуратно застеленное ложе с меховым одеялом и самой настоящей шелковой подушкой. Ткань, правда, изрядно вытерлась и была слишком засалена, но само наличие шелковой подушки в обиталище нордхеймской колдуньи—отшельницы выглядело абсурдно.
На столике громоздились семь фолиантов в деревянных и кожаных обложках, сбоку красовалась изящная серебряная чернильница. В маленькой нише виднелась маленькая золотая статуэтка Митры Всевидящего, перед ней — лампа, фитилек пылает язычком бледного пламени. В углу — большой дорожный сундук, запертый на замок. Судя по отделке и узорам, сундук делали аквилонские мастера.
— Мысли, мнения, соображения? – Хальк взглянул на меня.
— Никаких мыслей и мнений, — я шагнул к столику и раскрыл верхнюю книгу. — Оригинально, ничего не скажу... Сочинение Оттона из Локабрии. «Размышления о деяниях славных короля Сигиберта Великого, с двадцатью рисованными миниатюрами».
— Редкая книга, — уверенно сообщил библиотекарь. — Если это оригинал, а не позднейший список, за нее можно получить до сотни кесариев у любого коллекционера Тарантии. Однако, я не думаю, что госпожа Алафрида интересуется историей Сигиберта Завоевателя. Кроме того, читать она не может по вполне понятной причине...
— Не трогайте здесь ничего!
Мы обернулись, увидев незаметно подошедшую ведьму. Старуха, судя по виду, была слегка раздражена.
— Это вещи моего постояльца, — сказала Алафрида. — Он ушел на охоту, появится на закате. Если, конечно его не напугают ваши добры молодцы — шум подняли на весь остров...
— Постояльца? — озадачился Хальк. — Кто он, почтенная?
— Аквилонец. Думаете, откуда я так хорошо знаю ваш язык? Я готовлю ему пищу, а он заботится обо мне... Он живет на Вадхейме уже девять зим.
«Значит, со времен правления Нумедидеса, — мысленно отметил я. — Но как оказался в этой немыслимой дыре аквилонец, да еще и хорошо образованный? Надеюсь, вскоре все выяснится».
— Ваша Тюра вместе с оборотнем приготовили обед, — проскрипела Алафрида. — Всяко получше, чем вонючая похлебка из рыбы... Идите кушать, достойные гости. И мы молча пошли кушать.
Глава 2 Хальк, первый рассказ "Обитатели Вадхейма"
о. Вадхейм,
20-21 дни Первой весенней луны 1293 г.
И так, давайте откроем медный тубус, в котором хранятся аквилонские и зингарские мореходные карты и лоции, выберем свиток с обозначением «Острова Полуночи и Полуночного заката», развернем его на столе и попробуем внимательно изучить.
Прежде всего, следует обратить внимание на имя составителя карты: капитан Эрладес из Карташены.
Имечко, что ни говори, знаменитое. Эрладес, исключительно удачливый пират и контрабандист, несколько лет возглавлял флотилию королевских корсаров Его величества Фердруго, потом рассорился с государственными чиновниками из-за несправедливого дележа добычи и ушел на вольные хлеба, не стесняясь грабить даже зингарские корабли. Некоторое время обитал на Барахас, сколотил собственный маленький флот из шести караков, в течении четырех лет с успехом разбойничал на Полуденном побережье. Захватил, разграбил и сжег шемский город Каффу и однажды небезуспешно штурмовал Золотую Башню Асгалуна, откуда вынес сокровищ примерно на три «сфинкса» — сумма не просто огромная, а фантастическая!
Эрладес объявлен «злодеем короны» в Зингаре, Аргосе, Офире и Шеме; капитан был внесен в розыскные листы Аквилонии еще в правление короля Вилера. После долгой охоты, военный флот Зингары сумел-таки потопить четыре из шести судов Эрладеса и одно захватить, но сам доблестный мореплаватель сумел улизнуть на своем флагмане «Эль Рита» и скрыться от правосудия. Как человек с богатым жизненным опытом и умудренный сединами, Эрладес вскоре после исчезновения с Полуденного побережья решил, что времена веселой молодости миновали, а безбедную старость он себе обеспечил целой кипой закладных бумаг и векселей офирских торговых домов, куда вкладывал (под вымышленным, понятно, именем) награбленное золото. Теперь следовало вспомнить о накоплении ценностей духовных и внести свое имя не только в историю пиратства, но и в более почетные списки первооткрывателей неизвестных земель. Бросать морское дело и удаляться на покой лихой капитан вовсе не собирался — Эрладес заделался исследователем и картографом. Предметом его интереса служили островные архипелаги далекой Полуночи, а так же бесчисленные фьорды Нордхейма. Напоследок следует заметить, что бурная биография капитана Эрладеса на этом не заканчивается. Как старый приятель Конана по пиратским забавам на Полуденном Побережье, сей достойный муж получил от нового государя Аквилонии назначение в Морской Коллегиум нашего королевства — киммериец, используя старые связи и королевское влияние, отыскал успевшего состариться Эрладеса и пригласил на службу Высокой Короне. Теперь капитан трудится на поприще восстановления и укрепления морского флота Аквилонии, почти полностью уничтоженного в темную эпоху правления Нумедидеса. Одно плохо — в других странах смертные приговоры Эрладесу так и не отменили (поскольку безобразничал он с фантазией и королевским размахом...) и выезжать за пределы владений Трона Льва капитану категорически не рекомендов алось. Впрочем, историю совместных приключений Конана и прославленного зингарца я расскажу как-нибудь в другой раз. Не будем отвлекаться от главного.
