Далия Трускиновская - Пустоброд
Трифон Орентьевич чуть вслух не охнул – девку из-за Матвеевского рынка, которую ему сватали, тоже звали Маланьей!
– Что ж ты встала в пень, Неонила Игнатьевна? Я одна пришла, без мамки! Не бойся!
Трифон Орентьевич понял, что сваха чем-то против невестиных родителей согрешила.
– Кхм… – он насколько мог тоненько прокашлялся.
– Неонила Игнатьевна! – девка Маланья полезла из своей засады навстречу. – Просквозило тебя, что ли? Так сейчас пойдем к тебе в чуланчик, травками полечимся! И все мне расскажешь! Судьба мне или не судьба быть за Тришенькой?
Трифон Орентьевич понял – она! Она самая!
И ведь как ласково выговорила «Тришенька»!
Хотя до свадьбы таращиться на невесту не полагается, но, во-первых, еще неведомо, будет та свадьба или нет, а во-вторых, дело такое, что не до старинного вежества. И Трифон Орентьевич решительно шагнул навстречу девке.
– Ахти мне! – воскликнула Малаша. – Ты кто еще таков? Откуда взялся?
– К свахе по своему дельцу пришел, – честно отвечал Трифон Орентьевич. – А свахи, как я погляжу, и нет.
– Вот и я ее жду. Она как к бабке Бахтеяровне убрела, так и пропала.
– А что за бабка Бахтеяровна? – очень удивленный странным восточным прозванием, полюбопытствовал Трифон Орентьевич, во все глаза пялясь на Малашу.
Девка была как раз такая, что хоть сию минуту женись. Росточком маленькая, ладненькая, кругленькая, с виду – настоящая домовитая домовиха, и глазки этак живенько поблескивают.
– А умная бабка. Она уж совсем ветхая, у правнуков на покое живет и по важным делам гадает, – объяснила Малаша.
– Откуда ж у нее отчество такое нездешнее?
– А кабы не сама себе придумала… Знаешь, молодец, коли гадалка – Терентьевна или там Федотовна, то к ней уважение одно, а коли Бахтеяровна или еще вот Рудольфовна – то уважение совсем другое!
– Что, и Рудольфовна тоже есть?
– Есть, только далеко, она за банным замужем, а баня у нас через… через восемь кварталов наискосок!
Ишь ты, обрадовался Трифон Орентьевич, и счету обучена!
Они еще потолковали об отсутствующей свахе и вздумали, что с ней могла стрястись неведомая беда. Так что следовало обоим немедленно спешить к гадалке Бахтеяровне, а оттуда – по следу незадачливой свахи.
* * *Бабка Бахтеяровна жилище имела в одном месте, в подполье хорошего дома, настоящего стародавнего сруба-пятистенка, а прием вела совсем в другом месте, в сарае при огороде. Правнук, молодой, но старательный домовой дедушка, очень не одобрял нашествия клиентов. А гадалкой бабка, судя по всему, была хорошей.
Едва увидев на пороге сарая парочку, она прищурилась и сходу заявила:
– Будет прок! Только рановато вы вместе-то ходите! Не положено!
– Какой прок, бабушка? – спросил Трифон Орентьевич и вдруг все понял. Малаша же сперва уставилась на бабку Бахтеяровну в полнейшем недоумении, а потом возмутилась.
– Потому и вместе, что мне этот молодец – никто! А жених мой – Трифон Орентьевич, что за Матвеевским рынком живет!
Жених чуть было не брякнул: «Да сама же ты, девка, живешь за Матвеевским рынком!»
Бабка Бахтеяровна посмотрела на него из-под ладошки.
– Про рынок не скажу, а прок вот с ним будет.
Малаша повернулась к своему спутнику.
– Пойдем, молодец, что-то нам бабушка не то говорит. Я ради тебя от своего жениха не отступлюсь, так и знай.
– Так вот он и есть, твой жених! – воскликнула бабка. – Ты спроси, как его звать-то! Да пусть не врет!
Малаша уставилась на незнакомца во все глаза. И вдруг сообразила!
Ахнув, она вылетела из сарая и опрометью понеслась по грядкам.
– А ты стой, как стоишь! – велела гадалка. – Нечего до свадьбы с невестой ходить. Неприлично!
– Я по другому дельцу, – сказал Трифон Орентьевич. – Сваха у нас пропала, Неонила Игнатьевна. Пошла к тебе, да и не вернулась.
– За сваху не беспокойся, оснований нет.
– Есть основания. У нас тут кикимора пропала…
– Кто пропал?!
– Кикимора, – тут Трифон Орентьевич понял, как нелепо прозвучали его совершенно правдивые слова.
– И у вас?!
– А что, еще у кого-то?!.
– Ну-ка, выкладывай все, как есть! – приказала бабка.
Трифон Орентьевич вкратце рассказал про переполох в своем доме, про домового-странника, который, возможно, на самом деле – перекинувшаяся кикимора, про безместного домового из-за Матвеевского рынка, которого он полагал сыскать с помощью свахи, и еще про то, что, коли кикимора увязалась за тем домовым и оказалась в здешних краях, то беспокойства от нее может быть много. Тут и выяснилось, что они имеют в виду одну и ту же кикимору.
Сам он не очень-то верил в эту загадочную особу, но кто ее разберет – вдруг окажется, что она есть и шкодит на полную катушку? И, вопреки всем древним правилам, перекидывается домовым?
– Говоришь, ободранный весь, облезлый, морда жалобная, мослы торчат? – вдруг принялась уточнять бабка Бахтеяровна.
– Как будто десять лет не ел, не пил, – подтвердил Трифон Орентьевич.
Бабка хмыкнула.
– Насчет свахи не бойся, я ее как раз за тем безместным домовым и послала, который с этой вашей кикиморой возился, – утешила она. – Им бы вдвоем прийти следовало, ну да ладно. Сдается мне, знаю я эту кикимору, ох, знаю, ох, знаю…
И замолчала. Крепко замолчала. Надолго. Трифон Орентьевич отродясь не видывал такого тяжкого, увесистого молчания. Он сперва ждал, чтобы старая домовиха еще чего-нибудь изрекла, а потом вдруг понял, что и дышать боится.
Тут на пороге сарая появились Неонила Игнатьевна с Аникеем Киприяновичем.
Увидев жениха, Неонила Игнатьевна, до смерти напуганная последними событиями, сперва глазам не поверила – она же шла к гадалке, чтобы просмотреть будущее с учетом появления кикиморы: сладится или не сладится эта свадьба? И сперва ей показалось, что бабка Бахтеяровна, слава о которой шла великая, колдовским путем перенесла сюда Трифона Орентьевича. Решив, что вот сейчас начнется разборка и выплывет правда о хождении в чужую квартиру, она метнулась было прочь, но Аникей Кипрриянович вовремя словил ее за шиворот.
– Умом тронулась, кума?!
– Сюда ступай, – велела гадалка. – Садись в угол, жди. А я с вами, молодцами, побеседую. Ты у нас – безместный Аникей Киприянович, что ли?
– Он самый.
– Место будет. И недели не пройдет, как будет. А теперь рассказывай, какие такие чудеса творила кикимора? Как именно отвод глаз делала? И каковыми побочными явлениями сие сопровождалось?
Трифон Орентьевич прямо в восторг пришел – до чего же складно гадалка выразилась! А безместный домовой уже в который раз принялся докладывать про опустевшую квартиру и опустевший магазинный склад.
