Питер Бигл - Последний единорог
Представление было закончено. Люди, крадучись, расходились не поодиночке, а парами, большими и маленькими группами, крепко держа за руки незнакомцев, поминутно оглядываясь, не идет ли по пятам Элли. Ракх грустно предложил:
— Не желают ли джентльмены задержаться и выслушать историю о сатире? — и, подвывая, кисло расхохотался в их удаляющиеся спины. — Порождения ночи — пред ваши очи!
Они шли мимо клетки единорога, смех Ракха подгонял их, а Элли все пела.
Это же иллюзия, сказала Она себе. Это — иллюзия, и, подняв отягощенную смертью голову, вгляделась в темноту последней клетки, ища взглядом не Старость, а Мамашу Фортуну, потягивающуюся, хихикающую, с неестественной легкостью спускающуюся на землю. И она поняла, что не стала уродливей и смертней ни на волосок, но все же прекрасной почувствовать она себя не могла. Может быть, это тоже иллюзия, устало подумала она.
— Я просто наслаждалась, — проговорила Мамаша Фортуна, — как всегда. Подозреваю, что я просто создана для сцены.
— Лучше б ты держала покрепче эту проклятую гарпию, — отозвался Ракх. — Я чувствовал, что она вот-вот освободится. Будто я был связывающей ее веревкой, а она развязывала меня. — Он поежился и понизил голос. — Отделайся от нее, — хрипло произнес он, — отделайся, пока она не разорвала нас в клочья. Она только об этом и думает. Я все время чувствую это.
— Молчи, глупец, — голос ведьмы был свиреп от страха. — Если она вырвется, я смогу превратить ее в ветер, в снег, в семь нот. Но я хочу держать ее при себе. Ведь никакая другая ведьма на свете не умеет и не сумеет этого. И я буду держать ее, даже если мне придется для этого каждый день кормить ее твоей печенью.
— Прекрасно, — ответил Ракх и слегка отодвинулся от нее. — Ну, а если она потребует твою? Что ты будешь делать тогда?
— Буду продолжать кормить ее твоей, — заявила Мамаша Фортуна. — Она не почувствует разницы. Гарпии не слишком умны.
Старуха одинокой тенью скользила в лунном свете от клетки к клетке, гремя замками и проверяя свои чары, как хозяйка ощупывает арбузы на рынке. Когда она подошла к клетке гарпии, чудовище издало вопль, пронзительный как стрела, и ужасающе расправило свои великолепные крылья. Единорогу показалось, что прутья решетки начали извиваться и опадать дождем, но Мамаша Фортуна хрустнула тонкими пальцами, и прутья вновь стали железом, а гарпия, выжидая, замерла на насесте.
— Не сейчас, — сказала ведьма, — еще не сейчас. — Они смотрели друг на друга одинаковыми глазами. Мамаша Фортуна сказала: — Ты моя. Ты моя, даже если убьешь меня. — Гарпия не шевельнулась, но тучка затмила луну. — Не сейчас, — повторила Мамаша Фортуна и повернулась к клетке единорога. — Ну, — сказала она сладким дымным голосом. — Я все-таки напугала тебя, не правда ли? — Она рассмеялась, и смех ее был похож на шорох змеи в тростниках, и подобралась поближе. — Что бы ни говорил твой приятель волшебник, — продолжала она, — хоть немного мастерства у меня должно быть. Для того, чтобы ты показалась себе старой и отвратительной, требуется, скажу вам, некоторое искусство. И неужели грошовым заклятьем можно держать в плену Темную. Никто до меня…
Она ответила:
— Не хвастай, старуха. В этой клетке — твоя смерть, и она слушает тебя.
— Да, — спокойно ответила Мамаша Фортуна, — но я, по крайней мере, знаю, где она. А вот ты бродила по дороге в поисках своей смерти. — Она опять рассмеялась. — Но где она, я знаю тоже. Но я не дам тебе встретиться с ней, и ты должна поблагодарить меня за это.
Забыв все, Она прижалась к прутьям. Они причиняли ей боль, но Она не отступала.
— Где Красный Бык? — спросила Она. — Где мне найти его?
Мамаша Фортуна подошла к клетке вплотную.
— Красный Бык короля Хаггарда, — пробормотала она, — значит, ты его знаешь. — Блеснули два ее зуба. — Ты моя, — сказала она, — он тебя не получит.
Тогда Она покачала головой и мягко ответила:
— Тебе лучше знать. Освободи, пока не поздно, освободи гарпию и меня. Занимайся своими тенями, если хочешь, но освободи нас.
В стоячей воде ведьминых глаз что-то полыхнуло так, что несколько ночных мотыльков отвлеклись от своей прогулки, ринулись на свет и белыми хлопьями пепла упали на землю.
— Скорей я оставлю свое дело, — осклабилась она. — Волочиться сквозь вечность с моими доморощенными пугалами — об этом я мечтала, когда была молода и зла. Ты думаешь, я выбрала эту убогую магию, порождение глупости, потому что никогда не знала настоящей? Я вожусь с собаками и обезьянами потому, что не смею коснуться травы, но я понимаю разницу. И теперь ты просишь меня отказаться от вас, от присутствия вашей силы. Я сказал Ракху, что, если потребуется, стану кормить гарпию его печенью, и я это сделаю. А чтобы удержать тебя, я бы взяла твоего дружка Шмендрика и… — тут она в ярости забормотала какую-то чепуху и наконец замолкла.
— Кстати о печени, — ответила Она. — Настоящий маг не предлагает чужую печень. Ты должна вырвать свою собственную и научиться обходиться без нее. Настоящие ведьмы это знают.
Несколько песчинок прошелестело по щеке Мамаши Фортуны, пока она смотрела на единорога. Все ведьмы так плачут. Она повернулась было и заспешила к своему фургону, но внезапно оглянулась назад с каменной ухмылкой на лице.
— А все-таки дважды я обвела тебя вокруг пальца, — сказала она. — Неужели ты в самом деле думаешь, что эти пучеглазые глупцы узнали бы тебя без моей помощи? Нет. Я придала тебе вид, который они могут понять, и рог, который они могут увидеть. В наше время, чтобы простой народ признал единорога, нужна дешевая ярмарочная ведьма. Уж лучше оставайся со мной в поддельном обличье, во всем мире тебя узнает только Красный Бык.
Она исчезла внутри своего фургона, и гарпия выпустила луну из-за туч.
III
Шмендрик вернулся почти перед рассветом, тихим ручейком скользнув между клетками. Только гарпия издала неясный звук, когда он пробирался мимо ее клетки.
— Я не мог уйти раньше, — пояснил он. — Она велела Ракху наблюдать за мной, а он почти не спит. Но я загадал ему загадку, а чтобы найти ответ хоть на одну, ему обычно нужна целая ночь. В следующий раз я расскажу ему анекдот, и это займет его на неделю.
Она была тускла и спокойна.
— Я заколдована, — произнесла Она. — Почему ты не сказал мне об этом?
— Я думал, вы это знаете, — мягко ответил маг. — Разве вы не удивились тому, что они все же узнали вас? — Он улыбнулся, и от этого постарел. — Ну, конечно, нет. Это просто не пришло вам в голову.
— Меня еще никогда не заколдовывали, — сказала Она дрожа. — И раньше меня узнали бы повсюду.
