Джон Норман - Мародеры Гора
Я размышлял о том, как жить дальше. «Не спрашивай, как жить, — живи, и все».
И еще я думал о причинах своей болезни. Лучшие врачи Гора осматривали меня. Но мало что могли сказать. Впрочем, мне удалось выяснить, что мой мозг в полном порядке, как и позвоночник. Медицинские мужи пребывали в недоумении. Раны были действительно жестокими, я должен время от времени испытывать боль, но паралич… Они не видели никаких причин для этого.
Однажды в мою дверь по собственному почину постучался какой-то врач.
— Впустите его, — приказал я.
— Это ренегат из Тарии, человек без рода и племени, — сказал Турнок.
— Впустите его, — повторил я.
— Это Искандер, — прошептал Турнок.
Мне было хорошо известно имя Искандера из Тарии. Я улыбнулся. Он не забыл город, из которого его изгнали, сохранив в своем имени. Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз видел гордые стены своего родного города. Однажды, за стенами Тарии, Искандер вылечил молодого воина тачака, по имени Камчак. За помощь, оказанную врагу, его изгнали из города. Как и многие другие, он пришел в Порт-Кар. Здесь его дела пошли в гору, он стал личным врачом Саллиуса Максимуса, который в свое время был одним из пяти убаров, управлявших Порт-Каром, еще до того, как власть перешла к Совету Капитанов. Саллиус Максимус слыл знатоком поэзии и ядов. Когда Саллиус сбежал из города, Искандер остался. Он даже был вместе с флотом Порт-Кара двадцать пятого се'кара. Саллиус Максимус после этих событий попросил убежище в Тиросе, которое и было ему даровано.
— Привет тебе, Искандер, — сказал я.
— Привет и тебе, Боск из Порт-Кара, — ответил он.
Искандер из Тарии подтвердил слова других врачей, но, к моему удивлению, сложив инструменты в сумку, заявил:
— Раны были получены от клинков, сделанных в Тиросе.
— Да, — ответил я, — так оно и есть.
— Я полагаю, в ранах осталось слабое заражение, — заявил он.
— Ты в этом уверен? — спросил я.
— Я не смог обнаружить его, — ответил Искандер, — но никакого другого объяснения, на мой взгляд, тут быть не может.
— Заражение?
— Отравленный клинок, — пояснил он. Я ничего не сказал.
— Саллиус Максимус живет в Тиросе, — добавил он.
— Я не думаю, что Сарус из Тироса стал бы пользоваться отравленным клинком, — заметил я.
Подобные вещи, как и отравленные стрелы, не только противоречили кодексу воина, но и вообще считались недостойными мужчины. Яд — оружие женщин.
Искандер пожал плечами.
— Саллиус Максимус, — сказал Искандер, — изобрел такой яд. Он использовал его в малых дозах на взятых в плен врагах, в результате те оказывались парализованными от шеи до самых пяток. Максимус сажал их по правую руку в качестве почетных гостей, так продолжалось больше недели, а когда ему это надоедало, он их убивал.
— А есть ли какое-нибудь противоядие? — спросил я.
— Нет, — со вздохом ответил Искандер.
— Значит, надежды нет, — тихо вымолвил я.
— Нет, — опустил глаза Искандер. — Практически никакой.
— Может быть, это совсем и не яд, — предположил я.
— Может быть.
— Турнок, — позвал я, — дай врачу двойной золотой тарн.
— Нет, — отказался Искандер. — Я не возьму денег.
— А почему? — спросил я его.
— Я был с тобой, — ответил он, — двадцать пятого се'кара.
— Желаю тебе удачи, врач.
— И тебе тоже, капитан, — сказал Искандер и ушел.
Я размышлял о том, верны ли предположения Искандера из Тарии. Можно ли остановить действие яда, если дело и правда в нем?
Противоядия не существует, сказал он мне.
В голове у меня снова возникла фраза: «Не спрашивай, как нужно жить, — просто продолжай это делать».
Я горько рассмеялся.
— Капитан! — раздался крик. — Капитан! — Это был голос Турнока.
Я услышал топот ног бегущих домочадцев.
— Что случилось? — спросила Лума.
— Капитан! — кричал Турнок.
— Я должен видеть его немедленно! — отвечал другой голос.
Я удивился: ко мне пожаловал Самос, самый крупный работорговец Порт-Кара.
Они вошли с факелами в руках.
— Воткните факелы в кольца, — приказал Самос.
Теперь зал был ярко освещен. Домочадцы подошли поближе. Перед моим столом возник Самос. Рядом с ним стоял Турнок, который все еще держал в руках факел. И Лума тоже была здесь. А еще я увидел Тэба, капитана «Венны». Кроме того, ко мне пожаловали Клинтус и молодой Генриус.
— Что случилось? — осведомился я.
Вперед выступил Хо-Хак, житель топей. Его лицо было бледным. С его шеи уже сняли ошейник галерного раба с короткой свисающей цепочкой. Он являлся выращенным рабом, весьма экзотического вида, с огромными ушами — мечта любого коллекционера. Однако он убил хозяина, сломав ему шею, а потом сбежал. Его поймали и приговорили к галерам, но он снова сбежал, прикончив по дороге шесть человек. В конце концов ему удалось добраться до болот в дельте Воска, где его приняли рэнсоводы, живущие на островах, сплетенных из рэнсового тростника. Он стал вождем одной из таких групп. Его уважали в дельте. Именно Хо-Хак научил рэнсоводов пользоваться большим луком, и они тут же выступили против жителей Порт-Кара, которые с легкостью победили болотных жителей, и теперь их вовсю используют — некоторые капитаны берут рэнсоводов с собой в качестве воинов резерва.
Хо-Хак не произнес ни слова, только бросил на стол золотой браслет.
Он был в крови.
Я прекрасно знал этот браслет. Он принадлежал Телиме, которая сбежала в болота, когда я принял решение отправиться в северные леса на поиски Талены.
— Телима, — сказал Хо-Хак.
— Когда это произошло? — спросил я.
— Четыре ана назад, — ответил Хо-Хак, а затем по вернулся к рэнсоводу, стоявшему у него за спиной. — Говори, — приказал Хо-Хак.
— Я мало что видел, — ответил тот. — Там были тарн и зверь. Потом я услышал женский крик и, держа наготове лук, направил свой плот туда, откуда донесся крик. И тут услышал еще один. Совсем низко над тростником пролетел тарн, на спине которого, скорчившись, сидел зверь. Я нашел ее плот, а рядом плавал шест. И все вокруг было в крови. Там же валялся браслет.
— А тело? — спросил я.
— О нем позаботились тарларионы, — ответил рэнсовод.
Я кивнул.
Меня интересовало, сделал ли это зверь, побуждаемый голодом. Существа из дома Кернуса питались человеческим мясом. Вне всякого сомнения, для них это то же самое, что для нас оленина.
Может быть, даже и лучше, что тело не найдено. Оно наверняка изуродовано до неузнаваемости и наполовину съедено, хорошо, что останки достались тарларионам.
— А почему ты не убил зверя или тарна? — поинтересовался я.
