Д Ясный - Костяная легенда
Не укладывалось видение, припомненное им, в рамки обычных реалий. Настолько выбивалось данное вспоминание, что Опалин даже усомнился в своей нормальности.
А вспомнились ему длинные ряды латеральных костей черепов, пожелтевших от времени, обветренных, на сухих позвоночных столбах, неподвижно замерших перед ним. Потом один из многочисленных черепов, невыносимо медленно повернулся к Опалину, скрипя позвонками и, он увидел в его пустых глазницах, тускло пылающие гнилым зеленным цветом огни. И услышал шелестящий звук ветра, дико мечущийся в пустых грудных клетках стоящих неподвижными длинными рядами скелетов.
Масуцевич уехал от Опалиных часов в девять вечера. Выписал, после тщательного осмотра «больного», легкое успокоительное. Припомнил пару забавных случаев из своей практики, пересказал, пытаясь рассмешить угрюмого пациента и высказал твердо предположение, что от небольших галлюцинаций еще никто не умирал. Напоследок, стандартно посоветовал поменьше отдавать силы работе и следить за давлением.
Любимая супруга, настояв на своём, заставила взять Панина «больничный». Затем, напоив молоком с медом — её неизменным средством лечения всех болезней, отправила мужа спать в кабинет.
«А если у тебя грипп, дорогой? А мне завтра на работу!». Дипломированный врач с богатейшей практикой, доктор медицинских наук и автор одной монографии с труднопроизносимым названием, отрицающий у Панина наличие даже легкой простуды, для неё авторитетом не являлся.
Владимир Анатольевич и не сопротивлялся натиску жены. Покорно выпил противное теплое молоко и отправился в изгнание в свой кабинет. На любимый диван.
В кабинете он включил на малый обдув кондиционер. Бросил на пол, у двери, подаренную на юбилей шкуру волка, перекрывая доступ воздуха в остальные комнаты. И выпив полный бокал коньяка, закурил, серьёзно задумавшись о случае произошедшем с ним на стоянке.
Не казались ему при тщательном обдумывании событий, припомненные в машине моменты видений банальными галлюцинациями. Всплывшие в памяти пугающие моменты грез, возникшие перед глазами, пока он валялся на земле без сознания, были до ужаса реалистичными.
В потери сознания и последующего, затем, его падению по этой причине на землю, сомнений не оставалось. Рассеченная левая бровь, сейчас залепленная пластырем и сперва им не замеченная, но при умывании в ванной напомнившая о себе острой болью, не оставляла место другим трактовкам получения раны.
Да и с чего бы еще ему, падать на землю? Вдобавок на мокрую, грязную, усеянную острыми кусками расколотого асфальта? По голове никто сзади не бил и сердце не прихватывало. У Опалина вообще было очень здоровое сердце.
Но сам факт потери сознания Владимира Анатольевича не очень тревожил. Обычное для всех людей явление. За свое время он терял сознание раз пять, начиная с юного «октябрятского» возраста.
Толстая тетка в белом халате с огромным шприцом тогда, в детстве, здорово напугала его сюсюкая приглушенным басом: «А вот мы кровушки возьмем. Да у маленького, возьмем. Немножечко возьмем». И пшик, пшик из иглы.
То, что шприц был размером с руку ребенка, а игла больше похожа на шило, ее совершенно не смущало. Очнулся Владимир Анатольевич от резкого запаха нашатыря и сразу же закатил истерику со слезами и криками. Кровь на анализ тогда, так и не взяли. Ну, а брови за прошедшие года он рассекал раза три. Какая юность без драк и шрамов? Какие стройки без торчащих, где попало гвоздей и падающих сверху предметов? Но вот столь реальных, овеществленных, галлюцинаций он никогда ранее не видел. Учитывая, что Владимир Анатольевич никогда в жизни не употреблял наркотики, даже легкие, вроде небезызвестной марихуаны, а с алкоголем находился в постоянном антагонизме из-за хронического гастрита, то появление столь ярких видений вызывало в нем нешуточную тревогу. Требовался трезвый анализ произошедшего события и крайне необходимы были способы борьбы с этим явлением.
Владимир Анатольевич представил, что подобное произойдет на совещании у Генерального и мысленно ужаснулся возникшей картине. На карьере и дальнейших радужных перспективах в работе можно было смело ставить большой и жирный крест. Отправят в санаторий, не будут больше нагружать новыми проектами и все, пара лет и останется он по прежнему средним начальником среднего, даже не первого, второго участка.
«Не дай Бог!»
Опалин вздрогнул, непроизвольно перекрестился, хотя и являлся, как и все его поколение тривиальным агностиком. Лучше даже мысленно не допускать возможной потери сознания и последующих за этим галлюцинаций на совещаниях и селекторах. Если подобное повториться пока он на «больничном», он будет вынужден взять еще раз больничный лист и затем уйти в отпуск, благо по графику он был совсем близок.
Опалин настолько расстроился от предполагаемых вариантов развития ситуации в будущем, что невольно потянулся к сигаретной пачке, хотя предыдущую сигарету затушил совсем недавно. Отдернул испугано руку, вспомнив, к чему привело закуривание на автостоянке второй сигареты.
«Может мне вообще бросить курить?» — мелькнула здравая мысль — «И так здоровье пошатнулось. Сознание ни с того ни с чего теряю и на четвертый этаж к своей квартире подымаюсь с легкой отдышкой».
Повзвешивал недолго на своих внутренних весах пользу и вред. Решил принимать решение о расставании с вредной привычкой с утра, на свежею голову, выспавшимся. На работу рано вставать уже не нужно, можно поспать подольше и съездить потом на стоянку для проверки сделанной работы — Евсеич уже отзвонился ему на сотовый и бодро доложил о выполненном задании командования, не забыв поинтересоваться самочувствием «уважаемого командира», чем слегка развеселил Панина.
Ну что ж, пора и ложиться спать. Выпитый коньяк оказал необходимый терапевтический эффект и Панин почувствовал как напряжение отступает и накатывает сонливость.
Взбил подушку и немного повозившись, уснул разом, словно повалился.
И вновь увидел длинные ряды желтых черепов недвижимо замерших перед его глазами. Заполошно задергался пытаясь проснуться, хлопнул себя по щекам в тщетной попытке пробуждения. Замер, оледенел телом, услышав раздавшийся сухой костяной звук. Не веря своим ушам, поднес ладони к глазам. Внимательно рассмотрел голые, без малейших признаков мышц, сухожилий и кожи трубчатые кости фаланг пальцев.
Пошевелил пальцами, сгибая ладони в кулаки и резко разгибая. Заметил, еле видимое глазами, тонкое, словно тянущаяся мерклая пленка, зеленое марево в межкостных промежутках пястья.
