Наталья Жукова - Экскурсия
Проспал я недолго: экскурсовод взревел, что мы подъехали к Перекрестку. У выезда на Транс-Итилиэнскую дорогу сохранилось древнее изваяние какого-то гондорского властелина. Трофи убил немало денег на его реставрацию и сохранение, потому что в незапамятные времена какие-то орки отбили ему голову, и приставить ее на место оказалось делом целой эпохи — по срокам. Результат же был весьма величественный. Беломраморный король, поросший лаврами по периметру, восседал на троне и как бы наблюдал за дорожным движением. Кстати, аварий на Перекрестке было значительно меньше, чем в среднем полагалось на такую транспортную развязку, и поверье приписывало это влиянию статуи. Я же думаю, что шоферы из любопытства притормаживают, проезжая изваяние, и тем снижают аварийность участка. Я поделился этими соображениями с Келеборном, но он не согласился со мной. Он сказал, что поверье совершенно право, только влияние не следует понимать мистически. Я спросил, что означает для него мистическое понимание, и он стал объяснять. В итоге я понимал меньше, чем в начале объяснений, зато уверился в своей правоте: оказывается, действие на любопытство можно считать влиянием статуи. Так за светской беседой мы не заметили, как подъехали к Хеннет Аннуну. Во мне играл целый эльфийский симфонический оркестр, я был бодр, заинтересован во всем и готов к обещанным красотам и увеселениям. Келеборн тоже слегка оттаял и даже слушал экскурсовода:
— …окаменелый король как бы стягивает на себя все дороги и все земли, в которые они ведут: Северный и Южный Итилиэн, Мордор, Осгилиат и Правобережье. И никому не дано знать, какую же дорогу он выберет, по какой пойдет сам и поведет свой народ…
Сзади, как обычно, хихикали, шептались, шуршали конфетами и шелками, травили анекдоты.
— Бегут два орка по Средиземью, — начал один из айзенгардцев, заводила их компании. — Вдруг видят, идет эльф. Один другому говорит: «Смотри, эльф пошел». Второй отвечает: «Да брось ты, не может быть!» Первый говорит: «А давай его спросим». Они подходят и говорят: «Скажите, вы эльф?» А он им: «Какой я эльф?! Я — идиот!»
Я не удержался, хрюкнул и затрясся. Келеборн посмотрел на меня с грустью, оглянулся, тяжело вздохнул, еще раз взглянул на меня — и вдруг тоже как-то хмыкнул, почти засмеялся. Тут меня разобрало так, что я запихал себе в рот носовой платок, прикусил его, но хохот прорвался сквозь этот кляп, я заржал в голос, и уже весь автобус, даже те, кто не слышал анекдота, повизгивал, подвывал и утирал слезы. Экскурсовод сначала решил, что выдал особо удачную репризу, потом стал оглядывать свой костюм, потом с беспокойством привстал и осмотрел салон. Это все только подлило масла в огонь, я уполз под переднее кресло и всхлипывал там и стонал, пока Келеборн не извлек меня и не водворил на место. Он явно развлекался, хотя с виду это не бросалось в глаза. Постепенно все утихли, объясняя друг другу и «дунаданцу», в чем было дело. Экскурсовод не слишком дружелюбно глянул на нас с Келеборном, но потом расплылся в кисленькой ухмылке и продолжил ведение программы.
— Сейчас мы подъезжаем к старейшему сторожевому пункту в Итилиэне. Он поставлен еще при последнем управляющем Гондора Денеторе II. Прошу иметь в виду, что это не только исторический памятник, а еще и государственное учреждение.
Я понял это как рекомендацию не смеяться, что бы нам там ни преподнесли. Поэтому мне все время хотелось заржать.
Впереди на шоссе показался не то домик, не то шалаш. Мимо него в обе стороны проскакивали машины, и никаких признаков КПП не наблюдалось. Однако при нашем приближении откуда-то вылез человек, одетый в пятнистый комбинезон, зеленый шлем с серебряной звездой на лбу и маску до глаз. Из-под маски еще торчала борода с проседью. Он тормознул наш «Инканус», все вылезли наружу. Мне стало жарко, как только я разглядел этого человека, и я сказал:
— Здесь был бы полезнее ларек с мороженым и лимонадом, чем этот исторический КПП.
Итилиэнский страж оскорбился и пригласил меня пройти в помещение. Я прошел. Остальные тоже прошли, точнее, вперлись в крохотный шалаш, не желая пропустить очередной аттракцион. Жарко стало до невозможности. На стене висел портрет — судя по табличке, того самого наместника или кто он там был, поставившего этот пункт. На стене напротив висел приказ об уничтожении на месте всякого, кто шастает по Итилиэну без пропуска, выданного собственноручно Денетором II. Я пришел к выводу, что нас всех сейчас изничтожат. Указ был написан на позеленевшем пергаменте рунами и притворялся подлинником.
Страж произнес страстную угрожающую речь о почитании традиций и истории. В конце он сообщил, что не видит среди присутствующих никого, достойного посетить Северный Итилиэн и Хеннет Аннун, а потому должен всех нас извести через отравление. После чего открыл в стене потайной холодильник и предложил ледяное пиво пяти сортов, минералку, всякие соки, а также мороженое. Все экскурсанты радостно согласились на самоубийство, тем более что цены на предложенные яды были весьма умеренные.
Через пару миль нас вытряхнули около пещерно-водопадного комплекса «Хеннет Аннун». Вход в подземные галереи явно напоминал своей архитектурой вход в городской общественный туалет, и айзенгардцы так его и восприняли. Экскурсовод, однако, был ученый, видимо, многие покупались на это сходство, поэтому он собрал всех желающих и увел в известном ему направлении. И чего они ждали, ведь автобус с удобствами? Так размышляя, я неторопливо огляделся и увидел невдалеке солидную клумбу белых цветов. Около нее уже бродил Келеборн, наклонялся, разглядывал лепестки, потом просто сел на дорожке и запел:
Ночь напечатала прописью
Чьи-то на глине следы.
Над плоскодонною пропастью
Эхо, как пушечный дым.
Видно, прошел здесь и шепотом
Песню пропел пилигрим.
Долго стреляющим хохотом
Горы смеялись над ним…
Вижу, как ночь приближается
Высохшим руслом реки.
Но все равно продолжается
Песня — словам вопреки.
Где это море, вы спросите,
Где этот пляшущий риф?
Где — без морщинки, без проседи
Юный зеленый залив?
Где эти заросли тесные
В лунной бесплотной пыльце,
Звери да птицы чудесные,
Люди с огнем на лице,
Гибкие пальцы упрямые,
Чаши, цепочки с резьбой…
Эхо, не путай слова мои
Я говорю не с тобой!..[6]
Подойдя поближе, я с удивлением и радостью узнал цветы: это были крупные маки моей селекции, сорт «Ниэнор».
