Алексей Герасимов - Мерзкий старикашка
— Да! — почти выкрикнул Тумил.
— И чего они тут забыли, интересно? По разбойным мордам вижу, что не молиться приехали.
— Не иначе как примас помер, — авторитетно заявил Аук. — А эти к отцу Тхритраве приехали, на Святсовет звать, выбирать нового.
— Это да, такие дела без нашего настоятеля не решаются, — важно кивнул я и начал расшнуровывать свою котомку.
Наш глава обители в местной табели о рангах и впрямь стоит довольно высоко — примерно на уровне кардинала без портфеля.
— Хотя с чего б ему помирать-то? — Меня взяло сомнение в правдоподобности версии Аука. — Он же едва-едва четверть века разменял.
— Дык ить это у нас, в Долине Ста Благословений, по полвека порой живут, а то и подольше бывает, а в низинах людишки-то как мухи мрут. Лет двадцать, много если тридцать протянут — и, считай, конец. А все отчего? Оттого что жизнь у них шебутная, и о душе они забывают, — поделился своими мыслями крестьянин.
— Это верно. Все поголовно в греховодничество впали. — Я извлек наружу вяленого карпа из тех запасов, что мы брали на случай отсутствия клева, нацарапал на нем ножиком знак Святого Сердца и протянул Ауку: — Вот, прими в знак моего благословения, добрый человек. Тумил, хорош зырить на солдат, хватай улов, и потопали.
Мы взяли по кожаному мешку с лямками (на юную рабсилу я навесил еще и котомку с остатками продуктового запаса и одеялками — нехай поможет дедушке, пока тот до демобилизации на небеса не надорвался), каждый кило так по двадцать пять, и пошли на кухню. Миновали монастырскую трапезную, по этому времени, естественно, пустую, и вперлись в царство брата-кормильца и его присных.
— Э-ге-гей, братия, принимайте продукты! — крикнул я и плюхнул свою ношу на разделочный стол. — Добытчики рыбки для вас расстарались!
Хотелось бы сказать: «зычно крикнул», но, увы, голос у Лисапета сухой и дребезжащий, так что скорее это можно охарактеризовать словами «шибко громко проскрипел».
— А, брат Прашнартра и послушник Тумил! — Монастырский шеф-повар, прозываемый за глаза Святая Кастрюлька, выскочил из-за обильно парящего чана. — Мы вас позже ожидали. Свежая? Как хорошо, аккурат успеем на жареху. Хотя уж и не знаю, будет ужин с этой суетой или нет.
— Ты мне это прекрати, брат Трундналини. — Я помахал пальцем перед носом Кастрюльки. — Как это можно — от века установленный порядок нарушать? Так и вселенская гармония рухнуть может.
— Ну, это тебе виднее, брат, ты благодати сподобился, с рыбами разговариваешь…
Пошутил, называется! Они что, за чистую монету это приняли?
— Только вот, ты знаешь, с такими новостями гармония — она того… Потерпит.
— Гармония, конечно, потерпит. А вот я — нет, потому как жрать охота. Что у нас тут вообще происходит?
— Погоди, я сейчас. — Брат-кормилец метнулся к сковороде и начал в ней что-то перемешивать.
— Спрячь котомку за спину. — Я ткнул Тумила локтем в бок. — И ни слова про то, что в ней еда.
Паренек сделал вид, что наклонился поправить ремешок на сандалии, а когда поднялся, наш НЗ был уже надежно спрятан у него под плащом. Умный парубок растет, ну прям почти как я сам.
— Гонец из столицы прибыл, — вернулся к нам брат Трундналини.
— А то я это, увидав десяток Блистательных во дворе, не понял. Ты б что-то не столь очевидное сказал, что ли. Например, что он привез срочные вести. — Я фыркнул. — Куда и зачем настоятель собрался?
— Нет, Прашнартра, что ты, отец Тхритрава никуда не едет!
— Да? — Я скептически хмыкнул. — Если бы ты сказал, что на ужин будет зажаренная на вертеле свинья, так и то это было бы не столь удивительно, поскольку рыдван преподобного стоит во дворе и уже запряжен.
— Свининки бы к празднику неплохо, конечно, да не разводит хрюшек в долине никто… — пробормотал Святая Кастрюлька. — А насчет кареты настоятеля это ты зря так. Красивая она, представительная и удобная — на цепях, для мягкости хода. Не то что у иных-прочих — телега-телегой, даром что в позолоте…
— Брат Трундналини, сколько лет мы с тобой знакомы? — мягко спросил я.
— Да изрядно уж… — Он озадаченно почесал в затылке. — Лет семь как, а то и все восемь.
— Тогда скажи, за все эти годы я хоть раз твою стряпню хаял?
— Всякое промеж нами бывало, брат Прашнартра, — протянул он задумчиво, — но такого, чтобы ты про мою готовку плохое сказал, честно говоря, не припоминаю.
— А послушник Тумил — он хоть раз дурное что про это говорил?
— Ну что ты, конечно же нет. — Лицо повара приобретало все более и более недоуменное выражение.
— Так скажи мне, родной (не дай Солнце, конечно), какого ж рожна ты нам тут по ушам каретой ездишь? — взъярился я. — Расскажешь ты уже, что за вести привез гонец и кто в настоятелевой колымаге куда настропалился?!
— Ах, ты об этом все… — Брат-кормилец понизил голос, чтобы его помощники, прислушивающиеся к нашей беседе, не подслушали (хотя, держу пари, скорее, для пущего драматического эффекта — не могли они новостей не знать). — Брата Шаптура в столицу вызывают.
— Да ты что? — Я подпустил в голос ноток недоверия. — А с какого?.. В смысле зачем бы он там кому сдался?
— Ну, ты знаешь ведь, он, говорят, тоже благодати сподобился, молитвами исцеляет. Мне-то недосуг хворать, а вот те, кого он пользовал, такое бают… Да кому я рассказываю?! У твоего ложа, когда ты простуженный валялся, на него ведь и снизошло.
Ну, так-то да. С моей легкой руки исцеление молитвой ему действительно приписали, было дело. Отец Тхритрава, когда до него донесли этот бродящий промеж монахов шепоток, мигом сообразил, как из слухов можно делать деньги.
Кто обычно шляется на богомолья? Либо шибко верующие, либо шибко больные. Ну еще есть такие, что два в одном. Отсюда вывод — если в монастыре завелся хоть что-то собой представляющий врач, его надо срочно продемонстрировать общественности, дать ему кого-нибудь показательно исцелить, и тогда сарафанное радио разнесет весть во все концы, творчески домыслив и приукрасив произошедшее.
В обитель Святого Солнца и так всякие хворые толпами шлялись, водички целебной из источника попить (на вкус — сущие «Ессентуки»), а когда слух прошел о святом монахе… Последний месяц от страждущих отбоя не было, и каждый нес в монастырскую казну хоть небольшое, да пожертвование.
Впрочем, надо признать, что брат Шаптур действительно оказался неплохим лекарем и ставил на ноги примерно девятерых из дюжины. Чего ему с такими талантами приспичило в иноки податься?
— Ну снизошло или снизоехало, это я, положим, не знаю… И кто у нас такой важный помирает? — спросил я.
