Ольга Онойко - Далекие твердыни
— Еще слово! — почти рявкнул Рэндо демонам, — и сядете на цепь оба! Я не спрашивал вас!
Тайс зашипел, тряхнув волосами, но послушно умолк. Ноздри Аяри дрогнули.
Холодные пальцы Ллиаллау коснулись руки губернатора.
— Рэндо, — прошептал Кинай, — господин мой…
— Что?
— Если господин мой так милостив, — пролепетал вельможа, переходя на прежний благоговейный диалект, — если доброта его простирается так далеко, что он может верить жалкому Кинаю еще час… еще полчаса… то несчастный Кинай сможет показать одну вещь… нечто такое, что откроет господину ответ. Не могу сказать имя, господин мой. Только показать вещь.
Рэндо отвел взгляд. С минуту никто не смел прервать его размышления: все трое хранили молчание. Ллиаллау поник и смотрел в пол. Аяри точно грезил наяву, и глаза его казались стеклянными. Тайс, оскорбленный самой мыслью, что его могут посадить на цепь вместе с его неразлучным врагом, хранил мрачный вид, накручивая на палец одну из своих косичек.
«Сумасшедшие твари, — раздраженно думал Рэндо. — Он навел на них страху, разумеется, они его признают владыкой преисподней, не то что преступником. Да они просто не понимают, что говорят! Они же не понимают людей, тем более людей с континента. Они и здешних людей никогда не понимали. Нет, бесы бы их побрали! Я узнаю, кто на самом деле стоит за всем этим. Ллау мне скажет, в конце концов».
Когда ниттаец поднял голову и несмело глянул на Рэндо, лицо губернатора Хараи было почти светло.
— Я верю, — мягко сказал он. — Еще час. Покажи.
Человеческие лошади не бывают белой масти: белые лошади на самом деле — седые.
Белыми от природы бывают только хищные лошади айлльу.
Охотничья коляска губернатора, запряженная парой демонических коней, мчалась быстрее, чем паровик с мотором на Третьей магии. Рэндо правил, слушая редкие и короткие указания Ллиаллау. Вскоре яблоневые сады сменились заливными лугами, потом одно за другим замелькали села, переходящие в пригороды Ниттая. Айлльу, верховые, то скрывались из виду, то вновь появлялись. Серебряные волосы Аяри сверкали в лунном свете, рыжая грива Тайса казалась черной. За полчаса, которые заняли спешные сборы, коней успели накормить мясом, и теперь они шли на пределе скорости.
— Уже близко, — прошептал вельможа.
Рэндо глянул на часы: было едва заполночь.
Показался Ниттай. На самом деле коляска уже въехала в черту города, ухабистая дорога, которую обступали приземистые домишки, шла по Ниттаю, но освещен в ночи был только отстроенный после войны многоэтажный центр, и он-то виделся вдалеке скоплением огней.
Здесь, на окраине, если кто-то и не спал ночью, то, вне сомнения, спрятался, завидев демонов губернатора. Город казался вымершим.
— Налево, — сказал Кинай.
Тусклый одинокий фонарь, качавшийся над входом в часовенку, был виден издалека — в этих нищих местах он оказывался единственным источником света, кроме Луны.
— Здесь.
Лошади всхрапнули, остановившись. Айлльу спешились. Кинай постучал в двери, окликая какого-то господина Саойу.
Часовенка принадлежала местной религии. Рэндо по долгу службы, из личного интереса и еще потому, что был близким другом Наставляющей Сестры Ирмерит, хорошо знал островные верования и культы. Уже тысячелетие Метеаль через местных князей пыталась утвердить в качестве главной религии культ Царя-Солнце. К тому времени, как на острова пришла Уарра, затея эта во многом увенчалась успехом: горожане относились к старой вере кто с насмешкой, кто с отстраненным уважением. Среди селян же официальная религия так и не утвердилась. Пахари обожествляли природу и поклонялись могущественным духам — предкам, стихийным бедствиям, айлльу. Впрочем, для них айлльу и были стихийным бедствием…
Господин Саойу, наконец, вышел на зов вельможи. Как и предполагал Рэндо, это оказался жрец, хранитель часовенки.
Он был невероятно стар.
Жрец походил на обомшелый пень — обмотанный какими-то тряпками, хранившими остатки красок и вышивки, седой как лунь, нечесаный. Остатки волос на висках переходили в брови, а те — в бороду. Веки старика густо заросли бородавками и диким мясом.
«Он слеп», — подумал Рэндо.
— Ночь или день, не ведаю, господин Кинай, а благ вам всяких, — сказал он на одном из народных диалектов; губернатор понимал его через слово, но смысл улавливал.
— Сейчас ночь, господин Саойу, — сказал Кинай. — Простите, что беспокою вас. Окажите услугу. Я совершу пожертвование.
— Как могу, господин Кинай, как могу…
— Попросите духов, господин Саойу.
Старик покивал и вдруг тихонько засмеялся.
— Я слепой, — просто и доверительно сказал он. — Но ухом моим могу отличить шаги человека от шагов айлльу. Страшно мне. Зачем к скромной часовне пришли повелители наши?
«Повелители наши». Рэндо подумал, что теперь так именуют уаррцев, а прежде, выходит, повелителями звали айлльу… Да знает ли старик о завоевании островов? Ему не меньше девяти десятков лет, он мог ослепнуть задолго до того, как в море показались транспортные платформы под флагом империи. Как это странно и грустно — видеть человека, мир которого умер, а сам он еще живет…
— Молитва, — сказал Ллиаллау. — Молитва. Все мы пришли ради одной молитвы, господин Саойу. Вы знаете, какой.
— Да, — ответил слепец. — Да.
За часовней следил кто-то молодой и зрячий: она была чисто выметена и убрана причудливо. Где-то качались связки цветных камешков, где-то благоухали сушеные травы; поблескивали даже крупицы золота. Деревянные статуэтки богов и духов стояли вдоль стен. Рэндо знал, что эти искусно вырезанные изваяния здесь только для красоты: в обряде они не участвуют.
Само богослужение, на взгляд уаррца, выглядело так нелепо, как только возможно. Но пока жрец готовился к нему, раскладывая свои орудия на широком резном столе, Кинай Ллиаллау преклонил колени, и, к величайшему изумлению Рэндо, Тайс и Аяри последовали его примеру. Айлльу сами принадлежали к числу могущественных духов, которым служили в этом храме, и прекрасно знали об этом. Что могло стать причиной подобного почтения?.. Уаррец чувствовал себя почти неловко: он единственный стоял прямо среди склоненных голов.
«Ллау, что ты собираешься мне показать?» Впервые мысль была окрашена не мрачным стремлением знать ответ, а простым любопытством.
Ритуал в храме древней религии островов представлял собой… игру в куклы.
Действующие идолы выглядели в точности как детские игрушки, сшитые из ткани, набитые соломой и раскрашенные. У идолов были игрушечные деревянные дома, троны, мечи, все это жрец перемещал по столу с помощью священных щипцов, сопровождая действия пением, молитвами и звоном маленьких колокольчиков, что рядами висели над столом. Переливы колокольчиков были прекрасными, тоны их — неземными; музыка сообщала жалкому дикарскому ритуалу иную сторону, неожиданный смысл.
