Игорь Ковальчук - Клановое проклятие
Руин тоже не сидел сложа руки. Он вырвал траву на небольшом пространстве, очистил землю и сложил стебли полыни двумя душистыми охапками, на которых удобно было валяться, и разложил на земле вещи. В стороне от предполагаемого ночлега порылся в земле при помощи ножа; немного магии – и в ямке заплескалась вода, достаточно чистая, чтоб использовать ее при готовке. Еды оставалось совсем немного, но должно было хватить хотя бы на один раз. Наутро Арман надеялся на какую-нибудь охотничью добычу.
Ночь рушилась на степь стремительно, как лавина несется с гор. Синее небо расцвело всеми оттенками алого, желтого, даже белого, цвета сменяли друг друга, как переливы в гранях драгоценного камня, и не успели двое мужчин, занятых костром и едой, налюбоваться красотой степного заката, как сияние потухло и, больше не споря по яркости с живым пламенем, утекло за горизонт. Еще какое-то время – довольно долго – память о дивном зрелище хранила тонкая полоса бледного света, украшающая горизонт на востоке, а небо тем временем уже жило по законам ночи: бархатное, темно-кобальтовое, с частой, будто крупинки рассыпанной соли, россыпью звезд.
Они сидели у костерка, разожженного в безопасной дали от степной травы – мало ли что – и терпеливо ждали, пока подоспеет каша. В кашу Мэл вывалил последнюю банку тушеной говядины, он и сам теперь подумывал, где бы добыть свежего мяса. При нем были только его ножи да огнестрельное оружие, которым не хотелось тревожить покой степи, тем более что это может оказаться небезопасным. Потому он и обдумывал вариант перепоручить охоту брату. Он – маг, может, чего и наколдует.
– Слушай, брательник, а тут в степи водится кто-нибудь съедобный? – спросил он неторопливо.
– Как в любой степи, конечно. Козлы всякие, сайгаки.
– А, сайгаки хороши в печеном виде. Или в вареном. Для жарки они слишком жесткие.
– …К слову сказать, суслики, говорят, очень даже ничего на вкус.
– Ну нет, суслик – это не для меня. Сам лови, сам ешь…
– Подумать только, – беззлобно расхохотался Руин. – Я всегда считал тебя самым неприхотливым в еде человеком. А ты, оказывается, требователен и брезглив.
Ликвидатор ответил ему долгим задумчивым взглядом.
– Что такое требовательность и брезгливость, я уж и забыл, если вообще когда-то помнил. Кого мне только ни приходилось есть. Кажется, я пробовал все, что так или иначе двигается по земле, по воде или в воздухе. И насекомых, и змей, и жаб, и тех же сусликов. Ты вообще представляешь себе размер среднего суслика? И сколько их нужно наловить, чтоб насытить взрослого человека? Да и было бы за чем бегать, тоже мне деликатес! Тьфу. Нет, сайгак – самый лучший вариант.
– Можно и сайгака. Лишь бы попался.
– А поискать с помощью магии сможешь?
– Отчего же нет? Смогу. Даже приманить, наверное, смогу.
– А прибить?
Арман задумался. Пожал плечами.
– Посмотрим. Попробую.
Сняв с огня закопченный котелок, Мэлокайн, как уже привык, придвинул его брату, но тот отрицательно покачал головой и, откинувшись назад, лег головой на охапку полыни, прикрыл глаза. Он чувствовал легкую тошноту и пресыщение – послевкусие очень мощной магии – ни о какой еде, конечно, не думалось, хотелось только одного – отдыха. Молодой маг понимал, что перенапрягся в логове Серых, и теперь не хотел ни к чему себя принуждать. Магия неспешно ходила в нем, как воды реки под толстой коркой льда.
Мэлокайн ополовинил содержимое котелка и снова предложил кашу с мясом брату, но тот, поковырявшись в еде, вернул ее ликвидатору. Тот отказываться не стал, а потом, чтобы не возиться лишний раз с мытьем котелка, тщательно выскреб его ложкой.
– Ты на свой экзамен-то не опоздаешь, школяр? – облизывая ложку, осведомился он. – Когда тебе нужно в Галактис?
– В течение двух недель, – лениво ответил Руин. – И не экзамен у меня, а сдача на уровень.
– Ха, – обрадовался Мэл. – Будешь натуральным магистром! Долго же ты тянул.
– Долговато, согласен. Но теперь уж наверняка.
– Тогда после сдачи добро пожаловать к нам. Посидим, отметим. У меня есть отличное вино.
– Да ладно ты со своим вином. Вот сестру я уже почти полгода не видел – это да.
– Ты загнул. Четыре месяца назад был у нас в гостях.
– Да? Я и забыл. Все равно давненько.
– Согласен. Моргана спрашивала, что у тебя и как.
– Что же не заехала ко мне?
– Ну, ей это сейчас затруднительно. Она ведь беременна.
Руин приподнялся на локте.
– Ага, брат всегда все узнает последним. Снова, что ли?
Мэлокайн фыркнул и подволок к костру еще одно полешко.
– Понятное дело. Снова.
– Не рановато ли заводить очередного?
– Это ее выбор. Я предлагал поберечься, к врачам водил. Но все врачи в один голос твердят, что «у мадам прекрасное здоровье, она просто создана для материнства», хотя и признают, что стоит поберечься. Но ты же знаешь сестру. Она обожает детей, а теперь постоянно твердит, что двух мальчишек ей достаточно, и она хочет дочку.
– Будем надеяться.
– Точно. Тут уж как повезет.
– Напомни, сколько уже твоему старшему?
– В этом году будет девятнадцать. А второму – восемнадцать. Уже поступил в Галактис и вовсю раскручивает свою фирму. Помнишь, я тебе говорил – канцелярские принадлежности?
– Да, припоминаю.
– Боевитый молодой человек. Далеко пойдет.
Они помолчали. Ощущая, как внутри волнами ходит магия, Руин думал, что живет с женой уже двадцать лет, а она никак не беременеет. Впрочем, здесь пенять не на кого, у бессмертных часто возникают проблемы с репродукцией. Да и можно ли назвать проблемой данность, при которой ни здоровье партнеров, ни их воля не имели никакого значения? Бывало так, что совершенно здоровая бессмертная пара не могла завести ребенка на протяжении столетий. Что по сравнению с этим какие-то двадцать лет?
Просто Руину очень хотелось ребенка, и непременно от любимой женщины. Он делал вид, что ему все равно, лишь для того, чтоб не огорчать Катрину. Его жена считала, что это неправильно: так долго не рожать мужу наследника. После пяти лет брака она принялась ходить по врачам, тая в душе страх, что окажется бесплодной. Но лучшие гинекологи Асгердана заверили ее, что она совершенно здорова, способна иметь детей, просто еще недостаточно взросла для деторождения. Что просто по возрасту своему еще не до конца физически созрела для того, чтоб стать матерью.
Тогда Руин совершенно успокоился. Для него не имело большой разницы, сколько ждать – сто или двести лет – он собирался прожить с Катриной куда больше лет, готов был ждать очень долго. И лишь когда вспоминал о том, что у его сестры и брата уже трое детей, задумывался, как было бы здорово, если бы и в его доме появилась детская.
