Глен Кук - Стремнина Эльба
Но я пошел за оружием.
Третий немного напоминал Старикана, хотя был уродливее. Трепался так же много, как и Капитан.
Я спросил:
— Где были Одноглазый с Гоблином последние пару дней?
— Кое-что делали вместе с Хромым. Развивали новые навыки для поимки Стремнины Эльбы.
Я отнесся к этому со скептицизмом.
Мы догнали недоростков и двух солдат из умеющих читать местную писанину, Корнелло Крата и Ладору Энса. Я начал бухтеть:
— Где Молчун? Где Ильмо?
— Не смогли их найти, — проворчал Одноглазый. Он надвинул свою потрепанную шляпу так, чтобы поля скрывали лицо. — Не кипешуй. Пошли.
— Нет.
— Что?
— Не бывать этому. Ты собираешься играть в тонк со Взятым, поскольку думаешь, что можешь сшибить деньжат. Но ты так непроходимо туп, что не понимаешь: в действительности ставка, которую ты бросаешь на кон, — Отряд. Все шестьсот сорок жизней.
Гоблин выглядел огорченным. А вот Одноглазый явно нарывался. Он начал делиться со мной своими соображениями.
— В последний раз, козлина. Слушай! Ты хочешь, чтобы я тебе — с твоей-то удачей, с которой ты бездарно режешься в тонк, — помог играть против Хромого? Не могу поверить, что даже ты настолько туп. Мы сделаем это так, как следует. Завтра. И ты не дашь Хромому долгожданного повода.
Одноглазый ничего не сказал. Его глаз увеличился. Колдун редко видел меня настолько решительным и никогда — так сквернословящим.
Похоже, он готов был обойтись без меня, но Гоблин вдруг затряс головой, как пес, только что побывавший под ливнем.
— Я согласен с Каркуном. По размышлении здравом. Пересиль уже свои жадность и себялюбие, вникни в смысл происходящего.
Одноглазый начал разглагольствовать о случае, который выпадает раз в жизни.
Гоблина снова передернуло; озадаченный, он накинулся на Одноглазого:
— Как, адово пламя, ты сам себя уболтал на это дерьмище?
Победа! Я переубедил Гоблина. Крат и Энс примкнули к нему. Ну и Третий, исчезнув сразу после того, как привел меня, недвусмысленно продемонстрировал свою точку зрения на происходящее.
У меня началась жуткая изжога. Руки била легкая, но непрекращающаяся дрожь. Крат и Энс казались непоколебимыми.
Одноглазый сообразил, что, если хочет провернуть все это, ему придется действовать в одиночку. Это напугало и поразило его.
Под уродливой старой черной шляпой таилось низменное коварство. Он мог пойти на попятную, когда не находилось других, достаточно жадных или глупых, чтобы позволить ему делать ставки за их счет.
— Ты — задница, Каркун. Ты победил. Надеюсь, тебе хватит духу упомянуть в Анналах, каким жалким ссыкуном ты был, когда у нас появился шанс сорвать куш — самый большой из возможных!
— О, непременно упомяну. Можешь на это рассчитывать. Включая тот факт, что Отряд уцелел лишь вопреки тебе.
Я развил мысль, подчеркнув, что срывать для Одноглазого большой куш вовсе не было целью Отряда.
Становилось горячо. Потом явились Молчун с Ильмо. Они, коротко говоря, взяли нашего маленького черного братца под свою опеку. Чтобы защитить его от самого себя.
Я посоветовался с Ильмо. Ильмо посоветовался с Леденцом. Леденец посоветовался с Лейтенантом. Когда даже боги не могли подсмотреть, Лейтенант, наверное, посоветовался с Капитаном.
Слово было сказано, порождая лавину. Делаем свой ход, хотя Молчунова девица была, по всему, не настоящей Стремниной Эльбой.
Ильмо руководил. Гоблин и Молчун обеспечивали колдовскую поддержку. Одноглазому и Третьему была поручена крайне важная миссия: перепись козлищ в Утбанкском округе. Госпоже обязательно нужно это знать.
Капитан на многое смотрит сквозь пальцы. Хороший офицер знает, когда нужно просто отвернуться. Но и такая слепота не безгранична.
Я не был бы собой, если бы не отыскал изъян до того, как все завертелось.
— Мы позаботились о стремлении Одноглазого заполучить безумный выигрыш, но не выбрались из капкана.
Гоблин сказал:
— Ублажим его. Это не займет много времени. Зато не придется выслушивать нытье, начиная с нынешнего момента и до тех пор, покуда не упокоим да не накроем камнем, чтобы обезопасить себя от его возвращения. Вещай же, о мудрец.
Он уже настроился на то, чтобы действовать. Как и остальные. Они могли выслушать меня, но слушаться не собирались.
— Старикан думает, что это не Стремнина Эльба. Ну и как местные отреагируют, когда мы ворвемся в священное место и выволочем храмовую девушку, не виноватую ни в чем, кроме того, что попалась на глаза Молчуну?
Ильмо ответил мне:
— Но приказ Старикана велит нам идти и повязать ее, Каркун. В этом наша проблема. Не в том, что за этим последует. Пусть те, кто платит, беспокоятся о том, что будет после. Ты к ним не относишься. Твоя работа — идти сзади и латать дыры в любом из этих кретинов, если забудут пригнуться.
Он был прав.
— Не знаю, что в последнее время на меня находит.
По правде сказать, так оно и было.
Взвод на марше распугал местных, но потом они последовали за нами на расстоянии, подстегиваемые дурацким любопытством.
Я пристроился возле Гоблина:
— Где ты и Одноглазый были эти два дня с Хромым? Что делали?
Его широкое бледное лицо медленно приобрело чрезвычайно хмурое выражение.
— С Хромым? Мы никуда не ходили с Хромым.
— Нет? Но Старикан сказал мне, что вы занимались разведкой вместе с Пугалом. Которое было рядом, когда Старикан это говорил. Вас не было два дня. После чего вы вернулись, преисполненные решимости заняться тем, что, как мы уже выяснили, было бы чистым самоубийством.
— Два дня? Ты уверен?
— Два. Спроси Ильмо.
Он впал в задумчивость. Ярдов через полсотни спросил:
— Что говорит Капитан?
— Ничего. Он вообще не слишком разговорчив в последние дни. Самый смердячий Взятый поселился у него в правом переднем кармане.
Сто ярдов молчания. Большой уродливый купол храма Оккупоа теперь нависал над окружавшими его жалкими бараками. Он претендовал на звание малого чуда света, поскольку — исполинский, ульеподобный, более восьмидесяти футов высотой — изготовлен был целиком из бетона. Тех, кто интересуется инженерным делом храм завораживал. Строило его целое поколение.
Жителям Алоэ было начхать.
Гоблин ничего больше не сказал, но выглядел как человек, который только что совершил неожиданное и неприятное открытие.
Там была лестница, ведущая ко входу в храм Оккупоа, два пролета, в нижнем семь ступеней, в верхнем — шесть. Эти числа почти наверняка что-то символизировали. Лестница была из гранита, серого с вкраплениями молочного. Колонны и стены из естественного зеленовато-серого известняка, простого в обработке, но слишком восприимчивого к непогоде. Западный фасад весь в лесах.
![Анна Одувалова - Изумрудное сердце [СИ]](/uploads/posts/books/144939/144939.jpg)
