Дэвид Дрейк - Королева демонов
Удивительно было другое: строгая сдержанная Илна тоже схватила подругу за руку — за ту, в которой была стиснута рукоятка ножа.
Купец отвернулся от бочки, лежавшей на повозке, и заметил Гаррика и Кэшела, направлявшихся к нему. Его удивление быстро переросло в тревогу.
— Эй, что вы себе позволяете? — воскликнул он. — Кто вы такие?
Капитан корабля схватил со стойки у основания мачты деревянный молоток. К удивлению Гаррика, шесть матросов продолжали свою работу с невозмутимостью вьючных животных. Очевидно, они не станут реагировать на такую мелочь, как двое чужестранцев.
— Мы друзья, — просто ответил Гаррик купцу. — По крайней мере, ваши, господин. Не знаю, понравится ли судовладельцу то, что я хочу вам сказать.
— О чем это вы, а? — прорычал капитан. Он выскочил на причал. И это было ошибкой, ибо сразу стало понятно: с этими двумя парнями ему не справиться. Дубовый молоток в его руках вряд ли представлял собой серьезную угрозу. Не то что посох Кэшела.
— Я сын владельца постоялого двора, господин, — продолжал Гаррик. — Гаррик ор-Рейзе с Хафта. Вы как, заплатили за полные бочки?
— Разумеется, я плачу за полные бочки. Что это еще за вопросы?
Он выглядел усталым, но уже совершенно не напуганным; гневные нотки исчезли из его голоса.
Поджидавшие его шесть грузчиков переминались с ноги на ногу с хлыстами в руках, стараясь не участвовать в разговоре.
— Видите, как держится крышка на бочке? — спросил Гаррик. — Она пропускает воду, и вам это известно.
Бочку переставили на дно. Гаррик провел пальцем по мокрой крышке. Моряки безразлично глядели на него, будто ничего и не происходило.
Гаррик принюхался, ощущая сильный запах алкоголя, как и ожидал. Он протянул палец купцу, дабы тот удостоверился. Это был королевский сидр — оставшийся с зимы. Когда с него снимался лед, подо льдом оказывался напиток куда крепче обычного яблочного сидра. Такое пойло валило с ног, и сам Рейзе, например, редко держал его на своем постоялом дворе.
— Кто-то сделал щель в бочке по всей длине доски, — сообщил Гаррик, рассеянно улыбаясь разъяренному капитану. — Потом мастерски замазал ее воском, но будь я на вашем месте, непременно бы проверил, сколько осталось сидра, прежде чем стал бы платить за груз.
— Да заберет тебя Сестра в геенну огненную, лжец! — взревел капитан. Борода его встопорщилась — Эти бочки в таком же состоянии, в каком были, когда я грузил их в Вэллисе!
Люди, вместе выполняющие тяжелую работу, должны хорошо понимать друг друга, иначе быть беде. Кэшел и Гаррик провели долгое время, таская тяжести. И понимали друг друга с полуслова.
Кэшел постучал по крышке наконечником посоха. Бочка отозвалась гулкой пустотой.
— Похоже, так и есть! — заметил купец. — Меня зовут Опсос, ребята. Давайте откупорим бочку.
— Клянусь Госпожой! — вмешался капитан. — Если вы хотите открыть бочку, сначала заплатите мне за нее. Вы же специально выльете половину за борт.
Несмотря на горячность, капитан, кажется, понял, чем может обернуться дело. И с ужасными ругательствами набросился на матросов, которых, видимо, и считал виновными. Они как раз опускали свою конструкцию, собираясь спустить новую бочку.
Кэшел, опираясь на посох, ступил на дно повозки. Ось жалобно заскрипела, принимая вторую бочку.
— Да заберет меня Сестра! — заорал капитан, в порыве отвращения швыряя оземь молоток. Он просто из себя выходил при мысли о том, сколько бочек повредили его работнички за время путешествия.
Кэшел поднял посох над головой, потом с силой опустил его на бочку. Затычка вылетела, но жидкость не выплеснулась, хотя должна была. Значит бочка-то полупустая!
С помощью извозчика Опсос забрался в повозку. Гаррик продолжал оставаться рядом с Теноктрис, чтобы защитить ее в случае внезапного нападения.
Кэшел окликнул друга и бросил ему посох, Когда руки у него освободились, Кэшел наклонил бочку одной рукой, а другой дотянулся до нижнего кольца, поднял ее над головой, и вылил остатки жидкости на причал. Никакому силачу было бы не справиться с такой задачей: будь бочка на самом деле полна, в ней помещалось бы около сотни галлонов королевского сидра.
Гаррик отпрыгнул назад.
Теперь на дне бочки оставалось совсем чуть-чуть жидкости. И там, внутри, плавал труп — для сохранности погруженный в сидр.
С первого взгляда стало ясно: это не был труп человека. У него были две руки и две ноги, но кожа оказалась серой и чешуйчатой. Абсолютно безволосая голова тоже была размером с человеческую, но клиновидная по форме и напоминала змеиную.
— Чешуйчатый человек! — сообщила Теноктрис. — Да уж, для всего мира было бы огромным риском, если бы Чешуйчатые люди снова объявились!
— Ну вот, теперь все в порядке, — произнесла Шарина. Она глубоко всхлипнула. Илна кивнула и отошла в сторонку. Лиэйн протянула подруге платок, который держала наготове.
Шарина не заметила обшитого кружевом кусочка шелка. Она вынула из рукава собственный платок из грубого полотна и вытерла глаза и нос.
Илна изумленно наблюдала, как Лиэйн старательно скрывает разочарование. Этой девушке из богатой семьи еще предстояло узнать, что бедные люди редко принимают снисходительную помощь.
— Я, пожалуй, начну стягивать завязки на воротнике, — проговорила Шарина, обращаясь к Илне. — Или мне следует сделать его пошире? — Делай как хочешь, это же твой узор, — отвечала та, рассматривая работу подруги.
Полоска красной ткани должна украсить тунику, которую жена фермера наденет для церемонии жертвы Десятой Ночи. Перед домашним алтарем с изображением Госпожи и ее супруга, Пастыря, будет разливаться пиво и раскладываться нехитрая домашняя снедь. Для более важных случаев, например, на свадьбу или для ежегодной Процессии Десятины, когда в повозках, украшенных огромными изображениями божеств, прибывают жрецы из Каркозы, женщины надевают ленты и костюмы побогаче, купленные у бродячих торговцев.
— Прекрасная работа, — похвалила Илна. Шарина кивнула с благодарностью.
Каждому в селении было известно: Илна никогда не солжет, когда дело касается рукоделия. Разве что промолчит. Но даже в этом случае любой, кто стал бы добиваться ответа, услышал бы только правду, возможно, не самую приятную.
Илна медленно провела пальцами по завязке воротника. Ткань говорила с ней, рассказывала такое, о чем порой и не догадываются ее создатели. У нее всегда был этот дар, и она могла чувствовать и различать язык вещей, неслышимый для прочих.
Она никому не рассказывала о своем таланте, ни брату, Кэшелу, ни Гаррику, которого любила всю свою сознательную жизнь, ни разу не выказав эту свою любовь. Особенно Гаррику. Если люди и думали что-либо об Илне ос-Кенсет, так это то, что она отличная ткачиха и пряха и оценивает людей милосердно, но весьма сдержанно.
