Игорь Берег - Спасти обязан
- Да ты че, у меня шмотки для самохода есть! - похвастался он. - Может, и ты со мной? Ленка подругу позовет.
- Нет, я лучше сейчас еще разик перекурю и спать завалюсь. Развезло с отвычки. И голова что-то опять шумит.
- Как знаешь, - уступил Петр. - Пошли, действительно курнем, да я в окно полезу.
Мы в очередной раз отправились в курилку, где я смотал с головы бинт, отдал приятелю свой халат, а сам натянул его вещи. Потом мы пожали друг другу руки, пожелали добра и я вылез в окно, под которым очень удобно располагался козырек над редко используемым служебным входом. Повиснув на руках, мягко спрыгнул на асфальт. Голова не болела, чувствовал я себя нормально. Тело досталось неплохое, не истерзанное излишествами жизни.
Теперь Петр должен был в двух халатах вернуться и лечь на мою постель. Разглядеть подмену будет трудно - свет в палате уже потушен. В этом месте плана Петр засомневался: «А вдруг они меня ночью - того? « На что я ему ответил, что если до сих пор не шлепнули, то еще потерпят. Я им живой нужен, чтобы допросить. А к утру вернусь. Может, раньше. Мне ведь только до Москвы дозвониться надо, до наших. И Петр, святая душа, согласился на маскарад.
Конечно, никуда я звонить не собирался. Мне нужно было добраться до столицы. Но расскажи я Петру правду, разве бы он мне поверил?
Самолет не годился. Отсутствие документов и обязательная регистрация пассажиров могли поломать все мои планы. Проще было ехать поездом. Но и тут возникал вопрос денег и билета. Это предстояло решить по ходу дела.
Совсем недалеко от территории больницы проходила железнодорожная ветка, практически одна соединявшая город с большим миром. Вокзал находился не очень далеко, а до отхода ночного поезда на Москву времени еще хватало. Я оглянулся на больницу, сказал вслух: «Ну, Петя, прости, что так получилось. Одежду как-нибудь с оказией верну». И зашагал по шпалам. Не имел я сейчас права быть сентиментальным. Слишком опасными для многих людей могли стать сведения, хранящиеся в памяти моего клиента. Оставалось надеяться, что наш нехитрый план сработает, и до утра меня Аслан не хватится. И еще на то, что с Петром ничего плохого не случится.
Вокзал южного города - никакого сравнения с московским. Несмотря на периодически повторяющиеся взрывы, когда очередная, одуревшая от исламской пропаганды и приказов полевого командира чеченка приносит пакет со взрывчаткой, ставит его под лавку и потом, сидя где-то в кустах, нажимает кнопку дистанционного устройства, чтобы убить еще несколько случайных людей, охрана здесь так и не выставляется. Да и как ее выставишь? Бродит милицейский патруль с шипящими о своем рациями, задерживает иногда слишком уж распоясавшегося бомжа, чтобы, отведя его в тень, надавать пендалей и отправить восвояси, и совсем уже редко проверяет документы у очередного «лица кавказской национальности», оказывающегося местным армянином или греком.
Поезд уже стоял у перрона, люди суетились, подтаскивая тюки и чемоданы поближе к вагонам, но внутрь еще не пускали. О том, чтобы мне ехать «зайцем» и речи быть не могло. Все-таки до Москвы полтора суток, обязательно обнаружат. Так что нужно было добывать деньги на билет.
Нельзя сказать, чтобы я особенно волновался или переживал из-за того, что мне предстояло сделать. Обстоятельства в жизни бывают разные, а в жизни спаса - тем паче. Сейчас позарез требовались деньги. И если я позаимствую у кого-нибудь толику, то не отберу последний кусок хлеба. В Москву без денег не принято ездить. Ну, не купит этот человек лишнюю шмотку. Ничего, перебьется.
По карманам или сумкам мне еще лазить не приходилось. Но ведь все когда-нибудь происходит в первый раз? Я рассчитывал, что при определенной ловкости труда это не составит. Так и получилось.
С равнодушным видом я походил по вокзалу, потом вышел на перрон. Суматоха здесь стояла предотъездная, а освещение было весьма скудным. Подталкиваемый с разных сторон кладью торопящихся к своим вагонам пассажиров, я буквально через двадцать шагов быстрым движением подхватил небольшую сумочку, лежавшую на одном из многочисленных чемоданов, хозяйка которых о чем-то договаривалась с проводницей. Сунул ее под тенниску и неторопливо удалился, ожидая за спиной самого распространенного во все времена и у всех народов призыва к охоте: «Держи вора!». Однако обошлось.
Повезло с первого раза. В кустах, в блеклом свете привокзальных фонарей, я обшарил сумочку. Обычные женские мелочи, а на самом дне тоненькая пачка сотенных купюр - тысяча рублей. Хватало и на билет, и на сопутствующие поездке расходы. Был еще паспорт, но к чему он, женский?
Сумочку я забросил подальше в кусты. Несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая нервы и совесть. Ничего, авось у той тетки деньги не последние. С одной тысячей в столицу ей ехать нет смысла. А паспорт потом найдется.
Не проданные билеты на поезд еще имелись, в купейный вагон. Это было неплохо. Дверь в купе можно все время держать закрытой, а значит, те, кто будет меня искать (в этом сомнений не было, обязательно будут), не смогут заглянуть мимоходом. Я незаметно оглядывался, стоя у кассы, но ничего похожего на слежку не заметил. Что ж, пока мне везло.
Повезло и с тем, что недавно в очередной раз отменили предъявление документов при покупке билета. А то что бы я делал, беспаспортный? Вагон попался старый, немецкий, мое купе пока пустовало, и до отправления никто из попутчиков так и не появился. Когда поезд тронулся, я постоял немного в коридоре, глядя на огоньки за окнами, мысленно попрощался с Петром и Настасьей Филипповной. А потом получил постельное белье (на удивление чистое и сухое) и завалился спать, больше ни о чем не думая.
Глава 5
В Ростове, когда до отправления поезда оставалось несколько минут, в дверь купе вежливо постучали. Я открыл. Попутчик. Это был невысокий худощавый мужчина лет пятидесяти. Но слабаком он не казался, наоборот, чувствовалась в нем внутренняя сила, как у сжатой пружины. Такое ощущаешь, сталкиваясь с военными, послужившими там, где некогда заниматься строевой подготовкой. И у сотрудников служб безопасности. Я принял это к сведению.
Одет попутчик был по-дорожному: легкая курточка поверх бежевой рубашки, слегка потертые джинсы и черные туфли «Adventure boots» на рифленой литой подошве. Я и сам люблю эту обувь - легкую, прочную, устойчивую.
Он мельком, но, как показалось, весьма внимательно, осмотрел меня и мой не слишком презентабельный вид. На лице его никаких эмоций не отразилось. Поставил на пол небольшой багаж - хорошей кожи дорожную сумку - и лишь затем улыбнулся.
