Дмитрий Воронин - Наследник Атлантиды
Подошел следующий поезд – и тут же он ощутил, как волна жара прошлась по телу, заставив волосы подняться дыбом, заставив сердце учащенно забиться. Это было здесь, в этом поезде… Ярослав двинулся вдоль вагонов, все ускоряя и ускоряя шаг. Последние метры он уже почти бежал и втиснулся меж створками уже после всем привычного «осторожно, двери закрываются». Если за ним следили – а этого исключать было нельзя, – то наблюдателям такое поведение очень не понравится.
Но ему было на это наплевать. Потому что в углу, у ног дремлющего мужчины весьма помятого вида, пристроилась небольшая спортивная сумка. Дешевая, китайская – такие можно встретить на каждом углу. Сумка ничем не привлекающая взгляда и даже в меру потрепанная, чтобы соответствовать своему владельцу.
Только вот владельца сумки нет в этом вагоне.
Ярослав прошептал несколько слов, шевельнул пальцами, придавая словоформуле законченность, затем закрыл глаза. Тут же перед мысленным взором четко проявилась картинка содержимого сумки. Взрывчатка самая заурядная, толовые шашки – но достаточно, чтобы разнести этот вагон и заставить остальные сорваться с рельсов, смяться в кашу из железа и изломанных человеческих тел. Радиовзрыватель был вещью куда более тонкой и изящной – новый, американского производства, настроен явно профессионалом. Ярослав видел, как оживает хитроумное устройство, уже принявшее сигнал и готовое выполнить свое единственное предназначение.
Не в этот раз.
Полыхнул крошечный, не больше спичечной головки, огонек, струйка дыма затерялась в ткани мятого спортивного костюма, прикрывающего смертоносный заряд. Крошечные детали потекли, оплавились, тоненькие волоски контактов свернулись и застыли блестящими капельками. Теперь эту сумку можно было бросить хоть в огонь – сгорит безвредно, без детонатора тол не опасен.
Источник поступившего сигнала тоже был установлен. Ярослав все еще не открывал глаза, лишь губы одну за другой шептали словоформулы. Лицо смуглого человека… да, это он, палец все еще вдавливает кнопку передатчика… отпускает… теперь человек достает мобильник, видимо, собирается доложить хозяину об исполнении полученного приказа.
Вообще говоря, Ярослав не причислял себя к ярым поборникам справедливости. Тем более что иногда он эту справедливость понимал немного не так, как другие люди. Но в данном случае… стой он возле террориста, сумел бы отследить звонок по сотовой связи, установить абонента… потом, может быть, выйти и на самого главного заказчика теракта.
Но делать этого он не собирался, даже если бы имел такую возможность. Пусть каждый исполняет свой долг – пусть работают спецслужбы, ищут… это их дело. Ему, Ярославу, не стоит привносить в это общество свой взгляд на добро и зло. Здесь придумали очень мудрую поговорку насчет чужого монастыря, куда негоже лезть со своим уставом.
К тому же расстояние было слишком велико и увеличивалось с каждым мгновением. Все, что он еще мог сделать – и хотел сделать, – это наказать негодяя, с готовностью пытавшегося подорвать поезд, битком набитый не имеющими никакого отношения к этой затянувшейся войне людьми. Ярослав напрягся, губы выстрелили короткой фразой, которую стоявшие рядом с ним восприняли как тихое ругательство, пальцы в кармане сплелись в причудливую фигуру, голову рванул короткий болевой спазм – дьявол, слишком, слишком далеко…
Стоявший на платформе смуглый человек уже отвел от уха дорогой телефон, намереваясь закрыть переливающийся яркими цветами экран, когда трубка вдруг взорвалась у него в руках. Ладонь брызнула во все стороны мелкими кровавыми ошметками, несколько острых кусочков пластмассы ударили в висок, пройдя мимо кости и глубоко врезавшись в мозг. Человек некоторое время стоял, пошатываясь, затем завалился навзничь. Дико завизжала какая-то женщина, а к упавшему уже бежали люди в форме.
Кто-то поднялся, освобождая место, и Ярослав тяжело плюхнулся на продавленное сиденье, на мгновение опередив устремившуюся к вожделенной сидушке женщину. Та, прошептав невнятное ругательство, демонстративно замерла рядом, всем своим видом показывая, как ей тяжко стоять и какой мерзавец этот средних лет мужчина, что не считает нужным уступить ей, такой несчастной, место. Да еще и спящим прикидывается.
А Ярослав и в самом деле закрыл глаза и стиснул зубы, с трудом сдерживая стон. Проклятый мир, проклятый несбалансированный мир, где магия, даже относительно простая, обязательно приносит боль. Только разного рода мелочи удавалось реализовывать без рвущих голову спазмов, а этот энергетический удар, взорвавший дорогую трубку в руке террориста, обеспечит его головной болью на несколько часов. Болью, что не имеет ничего общего с физическим недомоганием, которую не снять ни таблетками, ни магией. Только перетерпеть. И не пропустить свою остановку – домой, скорее домой. Верно ведь говорится, что дома и стены помогают.
Подземка выбросила его на окраине Москвы. Автобус подошел на удивление быстро, и спустя полчаса Ярослав уже спрыгнул с подножки в неглубокую лужу, что не просыхала уже с полмесяца. Он был почти дома. Невдалеке, разбрызгивая во все стороны мутную воду, проехала грязная «девятка», номер залеплен по самое не хочу, не разобрать. Но Ярослав мог бы поклясться, что эту машину за сегодняшний день видел уже трижды, и у Горбушки, и в полусотне метров от дома Инги. Совпадений такого рода не бывает – значит, опять… Он не был удивлен – рано или поздно это начиналось снова. Иногда интерес властей, проявляемый с той или иной настойчивостью, удавалось погасить в зародыше, реже приходилось перебираться в другой город или в другую страну.
Когда-то это было легче, так как он был один. Потом все изменилось…
Он окинул взглядом свой дом. Дождь уже закончился, ветер немного разогнал облака, пропуская к земле лучи не слишком теплого солнца. Дом был хорош – добротный, двухэтажный, – по крайней мере таким выглядел снаружи. А в мягких солнечных лучах он казался еще краше. Наверное, это было не совсем правильно, следовало бы подобрать себе жилище поскромнее, но он хотел, чтобы в этом доме хорошо было ей, его Оленьке, его Солнышку… а она не любила тесные городские квартиры, не любила снующие прямо под окном машины и вечный шум – этот голос большого города.
– О, Ярослав Борисыч! Добрый день, добрый день… – Из-за забора высунулась голова соседа. Седые, аккуратно уложенные волосы, без следа лысины, очки в тонкой металлической оправе. – Или уже вечер? Как летит время, не так ли?
– Приветствую вас, Герман Игнатьевич. – Ярослав чуть наклонил голову, изображая поклон. Встреча его не слишком обрадовала – пенсионер Зобов был существом интеллигентным, образованным, но при этом навязчивым до отвращения. Выйдя на пенсию, он давно уже растерял всех старых друзей, если вообще имел их, и теперь терзался отсутствием собеседника, а потому лип ко всем соседям. Преимущественно – к Ярославу.
