Андрэ Нортон - Грифон торжествует. Проклятие Зарстора
Почему меня призвали в это место, я не ведал, но был уверен в существовании зова. Шептания в моей голове становились всё более настойчивыми, их интенсивность возрастала, будто им не хватало времени для передачи какого-то послания, и они опасались, что их миссия закончится неудачей.
Я продолжал взирать на спящего. И всё больше и больше мне казалось, что что-то в нём напоминает грифона — символ моего Дома, который также носила заключённым в кристаллическом шаре Джойсан. Хотя ему и недоставало мощного тела, крыльев грифона, но что-то в его птичьем облике… голове с хохолком… лапах-ступнях… руках с клешнями — да, в них чувствовалось родство.
И эта мысль отворила двери шепчущим голосам, теперь я наконец разобрал невнятные звуки:
— Ландисл, Ландисл!
Я водил головой взад-вперёд, словно отгоняя назойливых мошек, чтобы не слышать их жужжания. Когда-то я уже слышал это имя — только вот где и когда?
Память прояснилась: я произносил это имя, когда противостоял чёрному колдовству моей матери и Роджера, однако тогда оно было слишком чуждо мне.
— Ландисл! — вновь промолвили мои губы…
А затем всё вокруг на мгновение охватил мрак, скрутивший и вывернувший моё тело, словно я был захвачен кем-то и выдернут из одной жизни в другую. Я открыл глаза и посмотрел на свет. Но это не было свечение помоста в форме звезды. Я снова и снова глупо мигал, полностью сбитый с толку… Там горел костёр, который был разожжён на настоящих сучьях этого реального мира…
Над моим телом стоял командир отряда, посланного Имгри. А за ним в раннем утреннем свете виднелись остальные. Я ощутил в себе волну ярости — впервые я так близко подошёл к пониманию, изучению… а этот болван разрушил сновидение — первое сновидение, в котором имелся какой-то смысл, в котором я мог что-то узнать!
Я никак не мог привыкнуть к виду деревьев, а не колонн… Костёр!.. На этот раз я мог вспомнить подробности пригрезившегося мне видения. И они были со мной, когда мы вскочили на лошадей и поскакали сквозь утренний туман, — яркие воспоминания о том месте.
Фактически во мне росла уверенность, что это не был обычный сон. Да-да, какая-то часть меня, которая могла мыслить и запоминать, была унесена в другое время — или другой мир — где всё ещё лежит на том возвышении тело человека-грифона, спящего либо мёртвого.
«Ландисл!» Я попытался пробудить этим именем себя и понял, что теперь оно как-то странно исказилось, казалось таким труднопроизносимым, что можно было сломать себе язык. Я и словом не обмолвился об этом со своими спутниками. Даже не замечал, что они умчались вперёд.
Наконец, приняв решение, я отложил это видение или сон в глубине памяти. У меня возникло странное чувство, что если я буду слишком долго или часто думать и вспоминать о нём, то могу затеряться где-то между этим миром, в котором сейчас двигался, и тем, другим.
Я полностью сосредоточился на том, что меня окружало: на тепле утреннего солнца, тропе, по которой мы скакали, на людях, сопровождавших меня. Постепенно возвращалось прежнее чутьё разведчика, и я стал таким же бдительным, каким был всегда во время набегов.
Теперь мне захотелось поговорить, однако по-прежнему я держался в стороне от остальных, раскрывая рот лишь тогда, когда ко мне обращались, а это случалось весьма нечасто. Из обрывков разговоров я понял, что война на юге зашла в тупик. Вся наша борьба заключалась в набегах-погромах, которые производили небольшие группы людей. Имгри и другие два вождя отвечали за изготовление оружия, восстановление и создание новой сильной армии с более жёстким офицерским составом.
Да и у самих захватчиков, похоже, стало меньше агрессии, они лишь хотели удержать захваченную территорию, хотя и предприняли несколько попыток к расширению. Двое моих спутников с жаром спорили о корабле салкаров, приставшем к нашему берегу далеко на юге, и встретившей их группе разведчиков.
Эти суровые торговцы — искатели приключений — поведали о другой войне, разгоревшейся за морем, она-то и помешала исполнению планов ализонцев. Салкары, всегда считавшиеся грозными воинами, призвали к совершению набегов на побережье и разрушению морских портов, захваченных пришельцами. Никто не знал, что может выйти из подобного рода союза, но вероятность успеха этого плана ободряла.
Однако все мы понимали, что армия ализонцев должна быть разгромлена в Долинах, и что нам одним предстоит сражаться за свою свободу. Это диктовалось не только непреклонным чувством гордости жителей Долин, но и тем, что мы не могли найти никаких других союзников — мы всегда были народом, живущим уединённо, сами по себе.
Но были ли мы одиноки? Я смотрел на запад, когда в моей голове мелькнула эта мысль. В самом начале, много поколений тому назад, жители Долин пришли с юга. Мы — народ, обожающий легенды, и наши менестрели всегда охотно доводили в своих песнях небольшую стычку до размеров эпической баталии. Однако довольно странно, что у нас нет никаких преданий о собственной расе, в которых бы рассказывалось о временах, предшествующих нашему появлению в Верхнем Халлаке. То, что наши предки с самого начала строили хорошо укреплённые крепости, свидетельствовало о том, что и у них были схватки и причины для беспокойства.
От чего же они бежали — этого мы так и не ведаем. По своей природе мы народ оседлый. У каждого лорда есть укреплённое гнёздышко, ну и, конечно же, подготовленные к войне сыновья. Хотя никаких особых опасностей до прихода ализонцев перед нами не возникало, кроме как от банд преступников и родовых распрей между различными Долинами.
Но наш народ пришёл на землю, где некогда происходили жуткие сражения. Прежние (сколько народов и королевств составляли они, мы так никогда и не узнаем) к тому времени уже ушли, оставив после себя многочисленные следы своей деятельности, чуждые человечеству. Были места, куда ни один человек не решался ступить ногой, не только опасаясь за свою жизнь, но также и из-за угрозы своей душе. Есть другие места — приятные, приносящие мир и излечивающие. Некоторые люди нашей крови ищут эти секреты, но часто обретённые знания просто сбивают с толку.
И хотя Прежние и оставили побережье и Долины по какой-то настоятельной причине, мы уверены, что не все они покинули наш мир. На западе широко раскинулась Пустыня, огромный барьер между нами и ещё более неизвестными землями, в которой имеется множество знаков Могущества, мест, наполненных энергией. Мы хорошо знаем, что там есть жизнь — помимо скрывающихся преступников — возможно, оставленной, чтобы следить за нами, а может быть, просто вследствие какой-то небрежности, потому что их дела и желания могут быть настолько отличными от наших, что мы не в состоянии их понять.
