Кирилл Алейников - Когда боги уходят
Бальтон снова откинулся назад и надолго задумался. Андрею стало немного совестно, что он повысил голос на незнакомого человека, но когда вновь вспомнил, в какой ситуации сейчас барахтается, настроение вошло «в норму».
— Значит, Андрей, вы утверждаете, что оказались в прошлом? — Тон Бальтона указывал на то, что куратор ничуть не насмехается и, более того, заинтересован в разрешении ситуации не меньше чем сам пострадавший.
— Во-первых, товарищ куратор, я не утверждаю, что попал в прошлое, потому как не верю в подобную чепуху. А во-вторых, я убежден, что это — не настоящее прошлое, а — повторюсь — чья-то глупая, нелепая, тупая и абсолютно выходящая за рамки моего чувства юмора шутка.
— Теперь слушай меня, сынок! — посуровел Бальтон. — Во-первых, я тебе не товарищ. Во всяком случае, на данный момент. А во-вторых, мне доложили, что ты относился к реальности довольно спокойно, пока хлебал вино в трактире Гарни.
— Тогда я даже не был уверен, как меня зовут! — возмутился Андрей.
— А теперь, выходит, уверен?
— Да!
— И как же тебя зовут?
— А-н-д-р-е-й, — произнес по буквам Андрей, буквально багровея от злости. Определенно, ему не нравилось происходящее, и он хотел как можно скорее положить ему конец.
— Ты начинаешь выздоравливать, — заметил куратор.
— Уж знайте! И вообще, по какому поводу вы меня арестовали?
— Слишком вы странный, молодой человек. Теряли вы память или нет, но можете вполне оказаться шпионом.
— Шпионом! Чьим? Американским?!
— Это у вас надо спрашивать, на кого работаете. Но согласитесь, ваша внешность не очень отвечает современной моде: плащ из кожи, которой мне не приходилось видеть раньше; штаны, жилет, обувь — из вовсе непонятной ткани. Прическа, которую вы носите, популярна только среди военных людей. Но самое главное — это ваша цепочка. Либо вы у кого-то её украли, либо являетесь богатым человеком.
— О боже! — воскликнул юноша. — Вы часом не в сумасшедший дом меня упечь хотите?
— Честно — нет, — успокоил куратор. — Но вы согласны с моими словами о том, что выглядите весьма неординарно?
— Я удивлен, что вы никогда не видели джинсов и замши, — полностью теряя связь с реальностью, сказал Андрей. — И цепочка моя — самая простая. Она не так уж и дорого стоит. Могу место подсказать.
— Не надо, — отмахнулся куратор. — Лучше подскажите, почему на ней висит символ крестоносцев.
— Это символ не крестоносцев, а христианства! — возмутился Андрей. Он не очень-то сильно верил в бога и сейчас защищал не его честь; он был потрясен, что кто-то не знает столь простых вещей. — Впрочем, я забыл — у вас же прошлое! Наверное, как раз время Крестового похода?
— Он был шесть с лишним веков назад, — сообщил куратор.
— Конечно же, шесть веков назад! И я вам пытаюсь уже битый час втолковать, что мне надоела эта идиотская шутка! — Андрей не был силен в истории, поэтому не понял, что куратор говорит не о том Крестовом походе, который в свое время вели охочие до чужих богатств вертихвосты под прикрытием церкви. — Как только я приду в норму, то вам и вашим дружкам, — кивнул юноша в сторону двери, подразумевая оставшихся снаружи солдат, — а так же всем, кто был замешан в этом деле, придётся серьезно отвечать!
— За что отвечать?
— За дурацкие шутки!
Бальтон хмыкнул. По его внешнему виду нельзя было сказать, что он боится какого бы то ни было наказания. Вместо того, чтобы тут же упасть на колени и начать просить прощения — как, по предположению Андрея, и должны развиваться дальнейшие события, — он опять надолго задумался, хмуря брови.
Наконец, он сказал:
— Несколько лет назад в Ламаре жил старик по имени Валиус. Его считали сумасшедшим, потому что он постоянно что-то талдычил о конце света, о смещении граней мира и прочих сумасбродных вещах. В числе оных были и басни относительно перемещения во времени. Говоря откровенно, я в слова Валиуса не верил, но и не считал их беспочвенными. Но теперь, когда весь мир стал съезжать с катушек, думается, я вынужден изменить свои взгляды.
При этих словах Андрей почувствовал, как окончательно теряет нить разговора. Он уже не понимал, что хочет от куратора, и что куратор хочет он него. Не найдя более подходящей фразы, он неуверенно спросил:
— Э-э, о чем вы говорите?
Бальтон вместо ответа скосил взгляд на двери и что есть духу рявкнул:
— Стража!
Тут же внутрь стремительно ворвались четыре солдата с оголенными мечами. Бальтон кисло сморщился и остановил их поднятием руки.
— Я знаю, что Гарни здесь — он никогда не упустит возможности лишний раз погреть уши у моих дверей. Велите ему принести вина, да побыстрее.
Зорко окинув глазами внутреннее пространство, стражники убедились, что их начальнику ничто не угрожает и один за другим вышли на улицу выполнять приказ.
— Послушайте, молодой человек, — начал куратор, когда дверь за солдатами захлопнулась. — Расскажите мне ещё раз, как вы ощущаете окружающее, но попытайтесь при этом не впадать в истерику и не кидаться безосновательными обвинениями и необоснованными угрозами.
Андрей потер рукой переносицу, собрался с мыслями и чувствами и дрожащим голосом сказал:
— Всё вокруг выглядит так, как выглядело, наверное, лет шестьсот назад. Я не силен в истории и не могу сказать, прав ли насчет шести веков, — поспешил он добавить.
Внезапно он так дернулся, что заставил содрогнуться и куратора, который подозрительно сузил глаза.
— Постойте! — вскричал Андрей. — Я… кажется, я… Вспомнил!
— Что вы вспомнили? — Взгляд Бальтона всё ещё был напряженным.
— Я вспомнил, что было до потери памяти!
— Так расскажите мне, не томите душу!
Андрей собрался с мыслями.
— Я живу в стране с названием Россия, в городе Новосибирске. Когда я ехал на работу в своей машине и остановился у светофора, то… это и произошло!
— Произошло что?
— Ну как же! Я потерял сознание, а когда очнулся, то выяснилось, что ещё и память.
— Вы сказали, что ехали в карете и остановились у магического источника? — переспросил куратор, желая кое-что для себя уяснить.
Андрей посмотрел на него так, как если бы на месте куратора сидела большая горилла, которая от нечего делать вдруг запела голосом Киркорова.
— На машине. У светофора, — повторил он отрывисто.
Бальтон часто закивал головой.
— Да-да, я просто хотел услышать это ещё раз.
Он вынул из ящика стола чистый лист бумаги, обмакнул страусиное перо в чернильницу и принялся что-то писать. Андрей попытался разглядеть, что пишет куратор, но ничего не разобрал в витиеватом почерке.
