Джон Толкиен - Дерево и лист
— Устранить? Что вы имеете в виду? Вы отправили бы его в путь раньше, чем пришло его время?
— Да, именно так, выражаясь вашим дурацким устарелым языком. Я спустил бы его вниз по мусорной трубе — прямо на свалку! Вот что я имею в виду.
— Значит, вы считаете, что живопись ничего не стоит, ни на что не годится, что ее не надо сохранять, совершенствовать?
— Нет, живопись кой-чего стоит, только не эта мазня. Активные, молодые ребята, если они не боятся современных идей, стилей, всегда найдут где развернуться. Но не этот же старый идиот со своими снами наяву. Да напиши он хоть один приличный, впечатляющий плакат — было бы о чем говорить. Но нет, он все время забавлялся со своими цветочками и листочками. Я как-то спросил у него, что он в них находит. Знаете, что он ответил?! — «Они красивые!» «Что? — Спросил я, — органы пищеварения и размножения растений?» Он даже не знал, что на это сказать. Старый болтун!
— Болтун… — Вздохнул Аткинс. — Да, бедняга так и ничего и не закончил. Что ж, теперь, когда его нет, холсты нашли «более полезное применение», но лично я, Томпкинс, отнюдь не уверен, что оно «более полезно». Помните одну большую картину… Ею потом заделали дыру на крыше соседнего дома, после той бури и наводнения. Так вот, я нашел кусочек этого холста. Он, наверное, оторвался, и лежал прямо на земле. Конечно, живопись сильно пострадала, но все же можно было разглядеть горную вершину и ветку дерева. И вы знаете, с тех пор все эта картина у меня из ума не идет.
— Простите, из чего?
— О ком это вы тут беседуете? — Вмешался Пэркинс. Самое время было разрядить обстановку, а то щеки у Аткинса так и пылали.
— Это имя не стоит того, чтобы его упоминать, — отмахнулся Томпкинс. Сам не знаю, что это мы о нем вспомнили. Он жил не в нашем городе.
— Да, это верно, он жил за городом, — не выдержал Аткинс… Но, тем не менее, его дом не давал вам покоя. Поэтому-то вы и мотались туда-сюда, заходили якобы на чашечку чая, а сами над ним же и глумились. Ну, теперь вы довольны? Заполучили его дом в дополнение к своему собственному! Так что давайте оставим ему хотя бы имя. Мы говорили о Ниггле, Пэркинс, если вас это интересует.
— А-а, бедняга Ниггл! Кто бы мог подумать! Оказывается, он умел рисовать.
Вот так, пожалуй, в последний раз было упомянуто имя Ниггла. Правда, Аткинс сохранил этот странный обрывок холста. Краска на нем почти вся осыпалась, и лишь один прекрасный лист остался невредим. Аткинс оправил его в рамку и завещал городскому музею, где тот и провисел долгое время в уголке, с табличкой «Лист. Работа Ниггла». Кое-кто даже успел его заметить. Но потом музей сгорел, и о листе, а также и о Ниггле в этой милой стране все позабыли….
— Подумать только, сколько она приносит пользы, — сказал второй голос. — Там можно и отдохнуть, и восстановить силы, а ведь это так способствует выздоровлению. Но вы знаете, что самое главное: для многих это как бы первая ступень, начало познания гор. В некоторых случаях она оказывается просто чудодейственным средством. Сколько я туда посылаю — и никого не приходиться возвращать назад.
— Что верно, то верно, — сказал первый голос. — Не пора ли, однако, дать стране название. Что бы вы предложили?
— За нас уже все решил носильщик. «Поезд до Нигглпэришnote 1 подан!» Вот что он кричит теперь на станции. Нигглпэриш! Я послал им весточку, рассказал об этом.
— Ну, и что они?
— Рассмеялись. Так хохотали, что эхо еще долго гуляло потом по горам!
Note1
Neglect Parish (англ.) — приход беззаботных.
