Фрэнсис Хардинг - Хроники Расколотого королевства
А сами лодки! Сурового вида баржи, глубоко осевшие под весом тюков и ящиков. Гогочущие матросы на борту плюются в реку табачной жвачкой. Рыбацкие лодки с поднятыми носами, двухвесельные ялики и баркасы напоминают громадные черепашьи панцири. Некоторые украшены длинными флагами с эмблемами гильдии Лодочников.
Клент поднялся по деревянным ступеням на мост и подошел к дверям какого-то магазина.
— Заглянем сюда на минуту, — сказал он Мошке. — Здесь живет старинный друг, которого я обещал навестить при случае. В наших обстоятельствах он изрядно нам поможет. Могу я напомнить, что молчание — первое качество хорошего секретаря?
Приняв важный вид, он прошел в дверь, и Мошка последовала за ним.
Внутри магазинчик выглядел так, словно по нему прошлась горгона Медуза, превращая все в камень. На столе и подоконнике были разложены каменные перья, каменные трубки и цветы. У окна были подвешены два птичьих скелета, так, чтобы их изящное строение было лучше видно на свету. Там были каменные береты и каменные сандалии, каменные шарфы, ленты и монеты — и все это было выполнено с таким мастерством, точно эти вещи оставили здесь ожившие статуи. Мошке они напомнили окаменелости в водах реки Чог.
— Вот мы и пришли, — сказал Клент. — Ах, мистрис Дженнифер Бессел!
Мистрис Бессел оказалась коренастой загорелой женщиной, излучающей доброту. Ее голые руки побелели от муки, а волосы, выглядывавшие из-под чепца, были заплетены толстым узлом. Но интереснее всего Мошке показались ее муслиновые рукавицы с обрезанными пальцами.
— Мистер Клент! — воскликнула мистрис Бессел. От широкой улыбки ямочки на щеках превратились в глубокие бороздки. — Что, мой драгоценный друг, никак тебя виселица не дождется?
— Нет, нет, — заверил ее Клент. — Ни бог, ни черт, ни человек не сможет помешать мне навестить вас, дражайшая Джен.
Джен рассмеялась в ответ. Мошке смех показался натянутым.
— А это, — сказал Клент, показывая на Мошку, — моя племянница из…
— Чога! — договорила за него Джен. — Милочка моя, какие светлые у тебя брови!
Парусиновый капюшон защищал от воды волосы, но не брови. За долгие годы брови чогцев выцветали и становились почти прозрачными, что придавало лицам удивленное выражение. Мошка не была исключением.
— А ты все так же наблюдательна, Джен, — сказал Клент, и Мошка уловила нотку неудовольствия в его голосе. — Да, она жила в этой малоприятной деревне. После Чога наша одежда так вымокла, что я боюсь, как бы бедное дитя не слегло в горячке. Джен, душечка, я очень надеюсь, ты одолжишь нам одежду, чтобы мы…
— Меньше бросались в глаза местным жителям? — закончила за него мистрис Бессел.
И Мошка окончательно уверилась, что мистрис Бессел знала Эпонимия Клента давно и основательно.
Клент ничего не ответил, только смущенно опустил глаза и улыбнулся.
— Что ж, — согласилась мистрис Бессел, — взамен я возьму вашу одежду.
Повернувшись к Мошке, она сказала:
— Слушай, цветик, там, за дверью, будет лестница. Поднимись по ней на чердак, там увидишь кожаный сундук. В нем лежит серое платье, оно должно быть тебе впору, там же найдешь чепчики и шляпы. Но больше ничего не трогай, хорошо?
Мошка поднялась на чердак и, открыв сундук, достала новую одежду. Перекинув платье через руку, она осторожно спустилась по лестнице и стала переодеваться у двери, чтобы слышать, о чем говорят Клент и хозяйка.
— Не слишком ли молода для тебя? — поинтересовалась мистрис Бессел.
— Ох… Печальная история, на самом деле. Я подобрал ее на задворках, чуть живую от голода. Все же у меня не каменное сердце… Ай!
Мистрис Бессел проворно схватила Клента за нос щипцами для сахара.
— Вот что, Эпонимий. Когда я захочу послушать твоих баек, я тебе так и скажу. И даже дам монетку за такое удовольствие. А сейчас лучше скажи, есть ли у тебя новые воры на продажу?
От этих слов у Мошки пересохло во рту. Неужели Клент собирался продать ее как рабыню?
— Ну конечно, Джен. Четверо. Удильщик, ныряльщик и два рыцаря дороги.
Мошка в свое время прочла несколько дешевых повестей для народа и знала, что удильщиками называли воров, которые, спрятавшись на крыше дома, ловили удочками поклажу с проезжающих мимо повозок. Ныряльщиками окрестили воров-карманников. А рыцарями дороги — разбойников, грабивших экипажи.
Через щель в двери Мошка увидела, что Клент передал мистрис Бессел несколько листов с текстом, отпечатанным крупным шрифтом. На каждом листе красовалась красная восковая печать гильдии Книжников. Мистрис Бессел слишком углубилась в чтение, проговаривая слова вполголоса, и не заметила край конверта, торчащий из сумки Клента. Да и осторожный Клент быстро запрятал его поглубже.
— Мм, — протянула мистрис Бессел мечтательно, — люблю следить, что происходит в нашем деле, даже спустя столько лет…
— Вот эта штучка должна тебе особенно понравиться, Джен, — сказал Клент, взяв один лист, и стал читать вслух: — «Отчет о хитроумных преступлениях банды Розмари Пеппетт, известной также под именем леди Ладошка». И дальше: «Со времен печально известной леди Скользкий Пальчик нам не доводилось видеть подобного мастерства, и отваги, и столь умелого владения женскими чарами, что жертвы ощущают себя редкими счастливцами…»
Мистрис Бессел издала печальный смешок.
— Пух и перья! — воскликнула она. — Воистину женские чары… Я никогда не применяла своих чар как мистрис Скользкий Пальчик. А могла бы…
— О да, — сказал Клент добродушно. — Ты могла бы, Джен.
Улыбка мистрис Бессел чуть поблекла, и она задумчиво огладила свои рукавицы. Затем вздохнула, словно прогоняя воспоминания, и взглянула на Клента с наигранной улыбкой.
— Ладно, что тебя задержало?
— Боюсь, я так полюбился жителям Чога, что они никак не хотели расставаться со мной. Да-да, и, когда я уже собирался раскланяться, они… заковали меня в кандалы.
— Ах, ты в своем репертуаре… И что же ты успел слямзить, прежде чем попался?
— Я не попался, — заявил Клент с обиженным видом. — Полагаю, я пал жертвой предательства. Прошлой ночью в магистрат приехал некий человек и говорил с судьей. И еще… может, ты скажешь, я старею и становлюсь мнительным, но с тех пор, как я покинул столицу, меня преследует чувство, что надо мной нависла тень.
— У виселицы длинная тень, — произнесла мистрис Бессел, — и порой она закрывает солнце. Однажды я устала чувствовать эту тень у себя на шее и сделалась добропорядочной женщиной. И еще поэтому.
Она подняла ладони, показав их Кленту тыльной стороной. Под тонкой тканью рукавиц Мошка разглядела клеймо в виде буквы «В» — за воровство.
