Сергей Чехин - Пламенные Сердца. Испытание Веры
Когда телега остановилась у крыльца, пес сорвался с места и оббежал ее по кругу, внимательно присматриваясь к чужакам. На аскета он метнул боязливый взгляд и поспешно отвернул морду, зато Вера заинтересовала его куда больше.
Пес забрался передними лапами в кузов и потянул к девочке мокрый черный нос размером с ее кулак.
— Рэпэй, кыш отсэдэ! — сердито бросил Эрик, и лохмач галопом умчал к буренкам.
Дверь сарая открылась, навстречу гостям вышел высокий худощавый усач с ведром парного молока. Он носил черные шаровары, жилетку, белую рубаху и того же цвета башмаки — так уроженцы Инрока обозначали траур. Навскидку ему можно дать лет сорок, но посеревшая кожа и круги под глазами сильно старили некогда веселого и жизнерадостного мужчину.
Он поставил ношу, положил руку на сердце и низко поклонился.
— Господин аскет, добро пожаловать. Я — Кречет, — сказал фермер на чистейшем ладинском.
— Андрей. А это Вера.
— О, вы взяли ученицу. — Хозяин поклонился и девочке тоже.
— Не совсем. Скорее взял опекунство. Что у вас приключилось?
— Пройдемте в дом, — с печалью произнес Кречет.
Ступив за порог, странник сразу отметил традиционное убранство Инрока, тесно перевязанное с обычаями Ладина, будто хозяин пытался перенести частичку родной культуры, но на самом крыльце уронил и все перемешалось. Как и на востоке, весь первый этаж представлял собой одну большую комнату, однако огромная печь посередине отсутствовала. Вместо нее в двух углах напротив входа теснились небольшие кирпичные камины — один летом, два для зимы.
Бревенчатые стены, которые ладинцы никогда не прятали, завесили широкими красно-черными коврами с разномастными узорами. А вот окна, наоборот, оставили неприкрытыми, зато вместо занавесок приколотили крепкие ставни.
Спали жители Инрока прямо на полу, вместо дощатых лавок вдоль стен лежали аккуратно сложенные одеяла и простыни поверх набитых соломой матрасов. Лесов на западе мало, древесина жутко дорогая, отчего стулья и табуреты там водились только у вельмож и князей. Обеденный стол простого человека был не выше ладинской скамейки, да и шириной не больно-то отличался. Несведущие в обычаях соседей гости то и дело норовили сесть на него, и в прошлом из-за подобных оказий случилось немало войн.
Еще одной необычной деталью можно назвать портрет в углу под самым потолком, накрытый черной вуалью. Сквозь ткань проглядывало изображение веселой молодой женщины с курчавыми волосами цвета спелой пшеницы. На полочке рядом с ним курилась ароматным травяным дымом глиняная вазочка.
— Ее звали Мила, — сказал Кречет, сев на колени перед портретом. — Дочка так на нее похожа.
Андрей не сразу заметил бледного, будто высушенного ребенка прямо под картиной. Девочка лежала под толстым одеялом, чуть дыша и неотрывно глядя в потолок налитыми кровью глазенками.
— Одну минуту, пан, — сказал аскет, отводя Веру в сторонку и шепча на ухо: — Выручай, без тебя не справлюсь. Сходи на поляну, отыщи три ветки крапивы, корень лопуха и горсть ромашек. Помой все хорошенько и неси сюда. Сделаешь?
Сирота кивнула.
— Вот и умница. Ступай.
Когда подопечная ушла, Андрей сел у изголовья постели и достал из сумки мешочек с остро пахнущими шариками буро-красного цвета, взял один и сунул под губу больной.
— Это поможет? — с надеждой спросил Кречет. — Соня поправится?
— Всего лишь обезболивающее. Скажите, она кричит по ночам? Проявляет ли беспокойство перед заходом солнца? Ухудшается ли ее самочувствие с наступлением темноты?
— Я не… нет, господин аскет, ничего такого не замечаю, — неуверенно ответил мужчина.
— Хорошо. Тогда вскипятите котелок воды, пожалуйста.
Вера нашла ромашки и лопух, а вот с крапивой замешкалась — почти всю выели коровы. Любят буренки ее страсть, а толстым языкам нипочем ожоги. Вдобавок Репей постоянно мельтешил под ногами и требовал бросать ему палку. Как девочка не старалась метнуть ветку подальше, шустрый пес тут же ее приносил и с громким лаем начинал прыгать вокруг, выпрашивая продолжение игры.
Один раз палка улетела в лес, волкодав замер у кромки и долго рычал на деревья, не решаясь переступить видимую лишь ему черту. Судя по нежеваным зарослям крапивы, коровы тоже побаивались ходить в ту сторону. Когда же Вера приблизилась, Репей заслонил дорогу мохнатой тушей, и все попытки обойти его не увенчались успехом. Пришлось искать растение в другом месте, а бродить по обильно удобренной поляне — то еще удовольствие.
Закончив, Вера вернулась в дом и отдала травы сидящему у огня аскету. Андрей бросил их в кипяток и добавил по щепотке сушеных шалфея, мяты и цветков липы. Комнату затянуло странным запахом — не противным, но и приятным его никак не назовешь.
— Не очень-то похоже на целебное снадобье, — сказал Кречет, поморщившись.
— А это и не снадобье, — спокойно ответил Андрей, помешивая половником светло-зеленую жижу. — Отвар даст мне сил для ночного бдения. Я буду молиться до первых петухов.
— Я не держу петухов, — раздраженно бросил фермер. — И Соне нужно лекарство, а не слова!
— От этого недуга лекарства нет. По крайней мере, в мире смертных. Возможно, оно имеется на Той Стороне, но добрым людям путь туда заказан.
— На что вы намекаете?
— Ни на что. Просто сообщаю свои домыслы. В первую очередь я аскет, и лишь потом врачеватель. Скажите, где могила вашей жены?
— У нее нет могилы.
Андрей приподнял бровь и кивнул:
— Сжигание, полагаю? По обычаям Инрока?
— Именно! А раз вы ничем не можете помочь — идите своей дорогой, не смею задерживать. Сражайтесь с призраками, вампирами или чем вы там промышляете. А нам лучше дождаться доктора.
— Этой ночью девочка умрет, — сказал странник таким тоном, что даже Вера вздрогнула. — Если меня не будет рядом. Нечто приходит к ней после заката… нечто злое и вытягивает силы. Еще одну встречу с Тьмой Соня не переживет.
— Ерунда! — Кречет скрестил руки на груди. — Бедняжка просто подхватила то, в чем вы не разбираетесь. Вот и все.
— Хорошо, — Андрей поднялся и направился к двери. — Вижу, вы уверенны в своей правоте, посему не смею более докучать вам. Провожать не надо.
Странник уже взялся за ручку, когда за спиной раздался встревоженный возглас:
— Подождите! Останьтесь, если хотите, мне-то не жалко, изба большая. Тем паче, хуже Сонечке не будет. Да и сейчас на стол накроем, отобедаете хоть.
— Разумное решение, — с улыбкой сказал аскет.
Мужчина кликнул Эрика, и тот принес из погреба копченую говядину, большущую головку сыра, студеное молоко, масло и свежий хлеб — продукты, типичные для коровьего хозяйства.
