Андрей Белан - Кор-а-кор
И уже не обращая на Зосима никакого внимания, посмотрел в глаза старосте и произнес, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно равнодушней, нечего человека пугать раньше времени:
- О чем говорить со мной хочешь?
Трофим на мой вопрос насупился, его лоб пошел складками, посмотрел впервые с начала своего появления на этой сцене на меня, недовольно покачал слегка головой. Ну, не всем же нравиться. Я сам себе бываю по утрам не всегда нравлюсь, ну и что? Трофим же закончив быстрый осмотр и отперевшись на калитку, сказал:
- Ты откуда будешь, мил человек?
Заставив себя не смотреть на его топор, уж большой он очень и лезвие мне показалось не совсем для рубки дерева приспособлено, а скорее под другое дело заточено. Я не отрывая взгляда от маленьких глазок старосты, ответил:
- Разве это имеет значение? Главное в другом, смогу ли я одолеть чудовище, которое ест твоих людей? Так что ты, Трофимушка, немного не по делу вопросы задаешь. Тебе о другом спрашивать меня надобно.
Трофим насупился, скептически оглядел мою фигуру. М-да, по сравнению с ним, я проигрывал и в мощности тела, и в росте. Даже и такое бывает, хотя и редко, но да...
Староста тоже это понял, его рот искривила ухмылка. Демонстративно перехватив топор, Трофим сказал:
- Да-а-а, дела чудные творятся, освободители от чудищ сами в деревню приходят, а мы тута сидим горемычные, ждем погоду у окошка. - и пристально посмотрел мне в глаза. Продолжил: - Ты, не обижайся, мил человек, но ты прям мелковат, чесно слово. Так что шел бы ты откуда пришел, а то всяко может случиться...
Тут его прервал мой верный сопровождающий Зосим, смело выступил из-за спины:
- Трофимушка, так сам Герцог, я же тебе говорил...
- А ты не перебивай, поки старшие гутарят. Мал еще, что бы в наши разговоры лезть. Стой покуда разрешают и молчи молча.
Зоська, было вышедший из-за меня, снова испуганно юркнул за мою спину от греха подальше.
А я вздохнул. Везде, всегда и всюду будут находиться те, кто считает себя очень и очень сильным, сильнее не то что меня, а вообще кого угодно. И такие как я вызывают у них только одно чувство, а точнее желание, а заключается оно в следующем: а ну как я сейчас дам этому здоровому и все как увидят, что я самый, самый. Но факт остается фактом. Ни один человек не сравнится с нашим племенем, уж такими нас сотворил Отец. Поэтому, как это не прискорбно, я сделал шаг вперед и резко без замаха ударил кулаком левой руки Трофима в подбородок.
Вы даже представить себе не можете какой грохот создало безвольно падающее тело крупного мужчины, который своими габаритами больше напоминает медведя, чем человека.
Из-за спины раздался восторженный возглас Зосима.
- Вот это да, мать так, через левую ноздрю. Вот это здорово, вот это вы дали, да так его направо через колено.
Зосим подскочил к лежащему старосте. Склонившись над ним, он дотронулся руками до лица Трофима. Убедившись что доблестный староста не умер, а просто отключился и ничего при этом себе особенно не зашиб, Зосим повернул ко мне восторженное лицо и под стать лицу голосом произнес:
- Господин, так как же это, нашего Трофима вся округа боится, а когда он еще напьется, так даже покойный Данило, от него убегал, аж пятки сверкали по всей деревне. А тут - как бац, и лежит Трофимушка. Да дела...
Поморщившись, я усилием воли зарастил ссадины на кулаке, все-таки подбородок у старосты был конкретно, как из доброй стали. И молча посмотрел на Зоську, выждал пару минут, за которые до моего провожатого дошло, что я могу сделать лично с ним, если ударю его по подбородку, я сказал:
- Так, Зося, тащи-ка ты водицы из колодца, да поживей, а то ночка скоро, а нам со старостой еще о многом погутарить надо, а он видишь в данный момент времени зачем-то прилег отдохнуть. Не порядок это, надо бы исправить.
Зосим вскочил как ужаленный и понесся к колодцу. Набрал ведро воды, бросился обратно, да так с разгону и вылил воду на лежащего старосту. А тот почти мгновенно открыл глаза и удивленно посмотрел на меня.
Не подымаясь с земли, потрогал себя за подбородок и произнес:
- Так вы, Господин, человек то хороший, ради такого и за стол не грех сесть, та по чарке выпить. Вот.
Глава 2.
Сидя за прекрасно сервированным столом, после хорошей баньки и заливая в себя самогон двойной очистки, я впервые за много дней почувствовал себя счастливым. Как плохо день начинался и как хорошо он заканчивается, я аж захотел зайти в ближайший храм, посвященный Светлому Богу, спасибо сказать, а то еще обидеться и больше так хорошо мне никогда не будет. А сейчас даже Трофим с синяком на пол скулы не портил мне моё личное счастье. Его пьяные попытки вместе с Зосей исполнить местные шлягеры довольно-таки приятно радовали мой слух. А что? Все равно лучше тех песен, которые исполняли пьяные барды в местных кабаках и тавернах. Приятный, но к сожалению, невнятный бас Трофима дополнялся фальцетом, иногда срывающимся на молодой басок, Зосима и проникал ко мне в голову. Навевая самые приятные ассоциации.
Закончив петь, староста деревни Ближний Брод уставился на меня помутневшим взором и произнес банальное, уже не раз звучавшее за сегодняшний вечер:
- Уважуха!
И потянулся за бутылью с самогоном. Но как бы мне не хотелось продолжения, я решительно вмешался в этот процесс, перехватив его руку на подступах к заветному бутылью и с нажимом в голосе произнес:
- Так, Трофимушка, давай о деле поговорим! А то только и делаем, что пьем и закусываем, а нужно еще и поработать. А?
Глаза присутствующих за застольем недоуменно уставились на меня, потом в лице моего Зоськи произошла удивительная перемена: губы раздвинулись в улыбке, аж уши покраснели, он быстро подцепил малосольный огурчик, отправил его в рот, прожевал, запил колодезной водичкой, которая кстати здесь была очень даже ни чего, вкусной и в меру прохладной:
- Так это, господин, Трофим о деле и говорит. Так ведь, Трофимушка?
Староста в подтверждение слов Зоси энергично кивнул своей буйной головушкой и снова потянулся к бутылью с самогоном.
Но я решил все-таки не отставлять разговор на потом, Потому что всерьез опасался, что потом просто не будет, так как оба моих собутыльника медленно, но от этого не менее уверенно, продвигались к полной нирване, когда не то что ответы на мои вопросы, а собственные имена не так просто вспомнить. А на ум приходят только рассуждения о высших материях, а на утро задается себе главный вопрос. А не наделал я в штаны вчера? И если да, то кто их с меня снял?
