Серена Валентино - Чудовище. История невозможной любви
— Это правда, Цирцея? — спросил он.
— Да, мой Принц. Мои сестры и я принадлежим к старинному королевскому роду.
— Я не понимаю!
Сестры Цирцеи вышли на свет и встали рядом с нею. На их нелепом фоне Цирцея стала выглядеть еще прекраснее.
Это в самом деле было удивительное зрелище.
Дело не в том, что сестры Цирцеи были уродинами, нет. Просто все в них странным образом контрастировало друг с другом. По отдельности каждая черта в облике сестер была красива сама по себе — их большие глаза, например, могли бы ошеломить, принадлежи они любой другой женщине. Но при этом все в них было «чересчур» — волосы казались слишком черными, словно сгустки непроглядной тьмы, и в сочетании с пергаментно-белой кожей и кроваво-красными губами создавали нелепый, шокирующий образ. Они казались нереальными, эти сестры. Нереальными, пугающими, напоминавшими оживший кошмар. Принц был так заворожен преображением Цирцеи, что это заставило его забыть свою недавнюю клятву никогда больше не думать о ней.
Он вновь был очарован ее красотой.
— Цирцея! Это потрясающе! Все в порядке, ты принадлежишь к королевскому роду, и мы можем пожениться!
— Мы должны быть уверены в том, что ты действительно любишь ее, — сказала одна из сестер, Люсинда, прищурив глаза.
— Да, уверенными, — сказала другая сестра, Марта.
— Мы не можем просто…
— …позволить нашей сестре выйти замуж за…
— …монстра! — осуждающе выкрикнули сестры в унисон.
— Монстра?! Да как вы смеете! — огрызнулся Принц.
Сестры рассмеялись:
— Это то, что мы видим…
— Монстр!
— Ну, другие могут, конечно, находить тебя достаточно привлекательным…
— …но у тебя жестокое сердце!
— И мы видим, насколько уродлива твоя душа.
— Вскоре все увидят, какой ты жестокий зверь!
— Сестры, прошу вас! Дайте мне сказать! В конце концов, он мой! — воскликнула Цирцея, пытаясь успокоить своих сестер. — И это мое право — покарать его.
— В этом нет необходимости, — сказал Принц, проявив наконец свой страх — то ли перед сестрами, то ли перед возможностью навсегда лишиться стоящего перед ним очаровательного видения. — Теперь мы можем пожениться. Я никогда не встречал такой прелестной женщины, как ты, Цирцея. Теперь на нашем пути нет преград. Ты должна стать моей женой!
— Твоей женой? Никогда! Теперь я вижу, что ты был влюблен только в мою красоту. Я клянусь, что ни одна женщина не захочет больше стать твоей, как бы ты ни пытался очаровать ее! Во всяком случае, до тех пор, пока ты будешь оставаться таким, какой ты есть — тщеславным и жестоким.
Той ночью смех сестер можно было услышать по всей стране. Он был таким пронзительным, что заставил взмыть в воздух сотни птиц и перепугал всех жителей королевства, даже Гастона — а пока Гастон и другие спрашивали себя, что за жуть происходит вокруг, Цирцея продолжала накладывать свое проклятие.
— Твои мерзкие поступки испоганят твое красивое лицо, и вскоре, как сказали мои сестры, каждый увидит, какое ты чудовище на самом деле.
Затем Цирцея протянула Принцу розу, которую уже пыталась всучить ему раньше:
— И если ты не пожелал принять этот знак любви от женщины, которую когда-то обожал, пусть он станет символом твоего рокового конца!
— Твоего рокового конца! — смеясь, повторила Марта, хлопая в восторге своими маленькими белыми ручками и притоптывая крошечными туфельками.
— Твоего рокового конца! — присоединились к Марте третья сестра, Руби, и Люсинда. Они тоже подпрыгивали на месте от радости, и это делало все происходящее еще более фантастическим и зловещим.
— Сестры! — взмолилась Цирцея. — Я еще не закончила!
И она продолжила произносить свое проклятие.
— Лепестки этой розы будут опадать один за другим до твоего двадцать первого дня рождения. Если ты за это время не встретишь любовь — настоящую любовь, ту, которую дарят и получают в ответ, и эта любовь не будет закреплена поцелуем, то навсегда останешься ужасным чудовищем, в которое превратишься.
Принц прищурил глаза и вскинул вверх голову, пытаясь постичь смысл таинственного предсказания.
— Да, он превратится в зверя! Превратится!
— Несомненно! Он никогда не изменит своим порочным привычкам!
Сестры снова принялись хлопать в ладоши и припрыгивать, вне себя от мстительного восторга. Их смех, казалось, раскручивал сам себя — чем дольше они смеялись, тем громче он становился, тем безумнее казались сестры.
Цирцея вновь попыталась утихомирить их:
— Остановитесь, сестры! Он должен узнать все условия проклятия, иначе оно не сбудется.
Сестры разом оборвали смех, и наступила напряженная, пугающая тишина.
— Он не должен избежать наказания!
— Нет, не должен!
Услышав, что сестры вновь принялись болтать, Цирцея укоризненно посмотрела на них, и они немедленно замолчали.
— Спасибо, сестры. Ну, Принц, тебе понятны условия проклятия?
Принц молчал, лишь с изумлением и ужасом смотрел на женщин.
— Он от страха потерял дар речи, сестренка! — хихикнула Люсинда.
— Тсс, — шикнула Руби.
— Тебе понятны условия? — вновь спросила Цирцея.
— Значит, если я не откажусь от своих привычек, то превращусь в какую-то зверюгу? — сказал Принц, пытаясь скрыть усмешку.
Цирцея утвердительно кивнула.
Теперь пришла пора рассмеяться Принцу:
— Чушь! Что это еще за ерунда? И я должен поверить в то, что ты прокляла меня? Ожидаешь, что я испугаюсь и дам одурачить себя, поверив, что со мной произойдет нечто ужасное? Нет, не на того напали, леди! Если вас действительно можно называть леди, неважно, королевских вы кровей или нет!
Лицо Цирцеи окаменело. Принц никогда еще не видел ее такой разгневанной, такой жесткой и холодной.
— Твой замок и его окрестности тоже будут прокляты, и всем его обитателям придется разделить с тобой тяжесть твоего проклятия. Тебя будет окружать ужас, станешь ли ты смотреть на себя в зеркало или сидеть в своем любимом розовом саду.
— И вскоре этот ужас станет единственным, что будет тебя окружать, — добавила Люсинда.
— Да, я вижу, как ты станешь сидеть взаперти.
— Да, боясь выйти за порог своей спальни!
— Да, да! Ты будешь слишком напуган, чтобы высунуть свое лицо в мир за стенами твоего замка!
— Я вижу твоих слуг, сгорающих от ненависти к тебе, следящих за каждым твоим движением издалека, укрывшись в тени, со страхом подкрадывающихся к тебе в ночи, увидев, каким ты стал чудовищем.
