Александра Руда - Ола и Отто 2
Проректор затрясся.
— Ольгерда…
— Завтра поговорим, профессор, — сказала я. — Я устала, а еще и отчет в Университет писать.
— Вы зайдете ко мне завтра? — умоляюще сказал проректор.
— Конечно, вы же подписаться как свидетель должны будете.
Димитр кивнул и разогнал толпу.
— А артефактик-то пригодился, — сказал Отто, когда мы брели в гостиницу. — Против умертвия.
— Это точно, — кивнул Ирга. — Умертвие не так просто успокоить, ты бы в с ним долго возилась, пока бы оно тебя не сожрало. Хорошо, ты сразу сообразила, что делать.
Я покивала с умным видом и спросила:
— А которое из них было умертвием?
Ирга резко остановился и посмотрел на меня, ошарашено моргая. А потом начал смеяться. Смех его был скорее похож не истерику, поэтому я стукнула некроманта по спине и сказала:
— Что смешного?
— Они все продумали, — выдавил Ирга, вытирая слезы. — Они достали умертвие и притянули его на полигон. Они обошли судей. Подняли и разозлили тварь. Одного не учли — что ты умертвие не признаешь! Как ты некромантию сдала?
— Как, как. Тебе напомнить? Могилу тебе копала, а ты практическую писал.
— Ты не мне могилу копала, — давясь смехом, заметил Ирга. — Но не суть важно.
Я чихнула. У меня ужасно замерзли ноги и ныло все тело.
— Заболеешь, — предрек Отто.
— Вот еще, — упрямо сказала я.
— Не заболеет, — сказал Ирга. — Я ее полечу.
— Вы только во время лечения не сильно кроватью скрипите, — ответил Отто. — Я спать хочу, день такой тяжелый был.
— Конечно, — посочувствовала я. — Девять зомби и одно умертвие убить. Замаялся, бедняжка!
— Я переживал за тебя! — обиделся полугном. — А это очень тяжело.
Конечно, кроватью мы не скрипели. Я долго отмокала от грязи, кусков зомби и глины в ванной, потом Ирга напоил меня каким-то специальным чаем, растер все тело жесткой шерстяной тряпкой и укутал в одеяло. На середине этой процедуры я уже спала, как убитая.
Все запланированные лекции прошли замечательно. Студенты, пораженные моей вчерашней прытью, вели себя как шелковые. Уже никто не сомневался, что при желании я могу и проклясть. Отто грелся в лучах моей славы и выглядел довольным, как кот.
— Вот увидишь, — сказал он мне по пути к кабинету проректора. — Мы для тебя денег еще слупим. За моральный ущерб.
— Деньги — это хорошо, — сказала я, любовно гладя листочки отчета о происшедшем.
Этот отчет вдохновенно наваял Отто, пока я рассказывала рорриторцам о современном деле артефактов. Труд был достоин попадания в библиотеку. Я выглядела невинной овечкой, несущей свет знаний злобным, лживым и беспринципным демонам. Когда я читала творение Отто, мне захотелось заплакать — так мне стало себя жалко. Изображенные рорриторцы вызывали праведный гнев.
— Я уверен, — сказал полугном. — Что этот отчет произведет нужный эффект на нашего друга Димитра.
— Я только не пойму, где ты так сочинять научился, — призналась я.
— Как — где? — удивился Отто. — А кто в Университете пять лет объяснительные писал? А отчеты по практике? Тут писателем любой станет.
— Я же не стала.
— Это потому что ты относилась к написанию объяснительных без души, как к формальности, — объяснил лучший друг. — Университет дает столько возможностей для творческого развития, главное их замечать.
Я вспомнила, что действительно переписывала у Отто все объяснительные, особенно отслеживая, чтобы причины, подтолкнувшие нас на очередное нарушение Университетских правил, были в моей объяснительной такими же, как у полугнома.
— Не хотите ли пройтись в нашу галерею, — проректор ждал нас у кабинета. — Очень умиротворяющее место.
— Здесь висят портреты людей и других рас, которые много сделали для Университета, совершили нечто из ряда вон выходящее, — Димитр улыбнулся. — Возможно, мы сюда же повесим и ваш портрет, Ольгерда.
— Вы мне еще памятник при жизни поставьте, — съязвила я. — Чем заслужила такую честь?
— Вы показали нам, что не только практической магией можно воевать. Признаюсь, мы мало уделяем внимания теоретической магии во время обучения студентов. Это упущение мы собираемся исправить как можно скорее.
— Я рада, — мое внимание привлек один портрет. Чтобы рассмотреть лучше, я подошла поближе.
На портрете была изображена молодая девушка с густыми черными волосами. На миловидном личике сияли, как два озерца, огромные голубые глаза. Пухлые губки просили поцелуев, курносый носик задорно морщился. Кого-то она мне напоминала, но кого?
— Любуетесь? — спросил Димитр, успевший мельком просмотреть наш отчет. Кажется, на профессора творческие изыски полугнома произвели неизгладимое впечатление.
— Кто это?
— Ириада Искальская. Я ее учил когда-то, она была моей любимой студенткой. Одаренная магичка.
— Я знаю, — сказала я.
Ириаду Искальскую мы проходили на уроках истории магии. Очень сильный маг, она ценой собственной жизни спасла весь Рорриторский край от нежити. Тогда, лет двадцать назад, в Сумеречных горах образовалось некое подобие государства нежити, которое подготовило наступление на ближайших соседей. На их беду, открытие портала, который перебрасывал армию нежити, состоялось в непосредственной близости от городка Искаль. На месте открытия портала Ириада собирала целебные травы и мгновенно взяла ситуацию под свой контроль. Что сделала магичка, осталась загадкой для магов, прибывших на место огромного всплеска энергии. Но главное — портал был не только закрыт, но и уничтожен с практически всей армией нежити. Ириаду разнесло на кусочки.
— Просто на официальных портретах она немного другая, — сказала я.
— Да, — кивнул проректор. — Здесь она студентка, а на официальных портретах — замужняя дама, почтенная мать семейства. А вы знаете, что в замужестве Ириада носила фамилию Ирронто?
Моя челюсть отвисла. Я потрясла головой, чтобы привести мысли в порядок. Мать Ирги? Но это же невозможно! Он никогда…
— Кажется, — хитро сказал проректор, — вы находитесь в довольно дружеских отношениях с ее единственным сыном?
— Моя личная жизнь вас не касается, — ответила я.
Отто подошел к портрету и прикрыл двумя ладонями лицо девушки, оставив только глаза. Такие же, как у Ирги. Точнее, у Ирги были такие же глаза, как у его матери.
— Сын благородством пошел в мать, — сказал проректор. — Он никогда бы не позволил себе написать жалобу на какое-то происшествие, разобрался бы сам.
Так вот зачем был нужен весь этот спектакль!
— Ирга действительно благороден, — согласилась я. — Как жаль, что я не он! Я вот ужасно люблю жаловаться, особенно, если попирают мое достоинство. Вы, наверное, слышали о моем Наставнике Бефе?
