Максим Паршиков - Сталь и Страх (СИ)
— Оля у нас программист, — пояснил Олег, специально для меня, — думаю тебе понятно, что все это явно связано с компьютерами, сказал он, обводя руками комнату с приборами.
— Я пыталась понять, — пояснила девушка, — что это такое, но моих знаний здесь явно не хватает. Это определенно создано не руками человека, и оно вряд ли рассчитано для пользования представителями нашего вида. Единственно, что сказать могу точно, приборы включены, и они работают. Как видно работали еще и до нашего прихода… Я совершенно не понимаю, как можно управлять всем этим. И как бы в оправдание себя начала всем объяснять:
— Это все похоже на то, как если бы двухлетний ребенок попытался самостоятельно установить программу «Виндоус» на компьютер. Ребенок еще может понять, что компьютер работает. Он гудит чуть слышно. Но вряд ли он понимает, что ему нужно делать и на какие кнопки нажимать на клавиатуре. Он не понимает команды, которые появляются на мониторе, и как их исполнять. Я пыталась сделать хоть что-то, но тут стоит, что-то вроде «защиты от дурака». А для вот этой операционной системы мы сейчас и есть — такие «дураки и дикари».
— Понятно, — пробурчал недовольно, Олег — Кто — то еще хочет, что-то сказать?
Не выдержав, я как всегда по своей привычке сострил:
— Пусть скажет сейчас или молчит всю оставшуюся жизнь. И опять улыбнулся. Ну а что мне еще прикажите делать? Скучно ведь, холодно, пить и кушать очень хочется.
— Да кстати у нас здесь еще есть два выхода в коридоры, и мы еще там не были.
Олег кивнул, дав понять мне, что все слышит, и поинтересовался у присутствующих:
— Так и что мы теперь будет делать? Ребята, у вас есть еще идеи или мысли на этот счет? Все понуро молчали. Меня же опять прорвало:
— У меня есть предложение.
Все уставились на меня с немым вопросом в глазах. Выдержав, этакую театральную паузу, я продолжил свое шутовское вещание для благодарных слушателей:
— Смотрите, мы все равно все умрем, ведь так?
Олег укоризненно посмотрел на меня, как на неразумное дитя, и предостерег:
— Не торопись умирать, мы еще пока поживем. Не так ли ребята? — Некоторые из парней несмело кивнули в ответ.
— Не перебивай меня, — продолжил я, — нам все равно трындец, еды и воды у нас нет, снаружи бродят какие-то злобные твари, алчущие человечины. В общем-то, мы по уши, в дерме.
— И что же ты можешь предложить нам? Спросила Оля, девушка — программист.
— Итак, я предлагаю… предлагаю… УСТРОИТЬ ГРУППОВУХУ…
И заржал во весь голос. Неожиданно вскочил с пола, и начал исполнять какой-то дикий танец. В моем понимании это был танец сибирских шаманов, только без бубна и наркотического дыма. Мне было весело как никогда прежде, и все это даже без шаманских грибов. Стало наплевать на все и всех. Меня охватила какая-то истерическая эйфория. Ребята пытались успокоить меня, да куда им со мной справится. Я бегал ото всех по комнате и смеялся. Нет, нет, не думайте, я не сошел с ума, как бы дико это со стороны и не выглядело. Мне просто было очень весело, так весело, что к горлу комом подкатились слезы. В детстве я так мечтал очутиться в другом мире. Мне очень хотелось вырваться из простых серых и скучных будней земной действительности. И вот я здесь — вырвался и обрел свободу. Только вот уж очень ненадолго. Почему-то здесь я не стал Героем — спасителем мира. Местная принцесса меня совсем и не ждет. Моя судьба здесь — закончить жизнь как еда (пища), для каких-то животных. Вся эта обида на безысходность этой реальности еще сильнее заводила меня. Хотя, казалось бы, ну чему здесь веселится-то? Наконец мужики меня заломили и повалили на пол. Я продолжал еще смеялся, даже тогда когда Олег, приводя меня в чувства, поднял с пола и отвесил мне несколько оплеух. Все это только еще сильнее как бы подстегивало меня. Я не чувствовал боли от пощечин. Мне никак не удавалось остановить это мое дикое и какое-то иступленное веселье.
— Ты не правильно бьешь, так толку не будет, — сказал один из парней похожий на черную такую гориллу с фигурой боксера тяжеловеса «а ля Кличко на отдыхе». Такой же, как и он здоровый но только волосатый, прямо вылитый «горилл». Подойдя ко мне, он со всего размаха профессионально ударил меня выше пупка, прямо в «солнышко». Я задохнулся, спазм скрутил мое тело, воздух перестал поступать в легкие. Боль заставила сложиться мое тело пополам и охватила всего меня. Почти мгновенно вся моя веселость схлынула с меня словно поток воды, уйдя в землю. Мое тело как сполохами молнии рвала боль и злость, а затем на их месте ярко вспыхнула огнем, все, поглощая во мне ярость.
Он, было, размахнулся для следующего удара, когда я тихо, сквозь зубы прорычал, пристально смотря ему прямо в глаза:
— Еще один твой удар, я вырву твою печень. Еще могу успеть проломить и твой череп. — С трудом восстанавливая дыхание, просипел я.
И он мне поверил. В испуге отшатнулся от меня. Возможно и не в испуге, а просто от неожиданности, от такого резкого перепада моего настроения. В знаке примирения поднял руки на уровне груди ладонями вперед и миролюбиво пояснил:
— Я тебе только помочь хотел. — Правда, ничего личного, парень.
Отпустите меня я в полном порядке, обратился я к ребятам, и меня тот час же испугано отпустили. И вот сидя на обломке камня в стороне от их компании, я пытался понять причину своих столь сильных эмоций, так давно уже мне не свойственных…
Итак, откуда взялась эта истерическая, иступленная веселость? Я никогда не был по жизни шутником. Я никогда не был душой компании, а всегда был сам по себе. Вот такой «волк-одиночка» по жизни. Я не испытывал от этого никакого дискомфорта и никогда не комплексовал по этому поводу. Здесь же все эти шутки и прибаутки сыпались из меня как из дырявого мешка, направо и налево, прямо как у суперзвезды клоунского шоу. Хорошо, допустим, причиной послужило все то, что я пережил и перечувствовал за этот очень долгий, долгий день. Я часто терял контроль над эмоциями, фактически, у меня фактически снесло «башку». Почему же я этого не понял? Когда я впервые ощутил эту странную веселость? Интересные вопросы, но ответов на них у меня пока еще нет. Идем дальше, ярость, почему она так быстро зажглась во мне сейчас? Почему я не ярился (сердился), когда меня бил по щекам Олег?! Думаю, дело в том, что меня разозлил именно факт того, что ко мне приложил руку именно «горилл». Да и конечно, была еще и эта жгучая боль. Странно, когда меня били по щекам, боль почти не ощущалось. Значит, ярость вспыхивает от сильнейшего разочарования, доводящего до отчаяния будя, этим злобу. Боль это спусковой курок для процесса. Возможно и все вместе. Да, ну и залез я в дебри психологии, сюда бы мою тетушку Александру, в миг бы все разложил мне по полочкам.
