Анджей Сапковский - Сезон гроз
— Советую признать вину, — проговорила она. — В этом случае можем рассчитывать на смягчение…
— Признать что? — перебил ее ведьмак.
— Когда суд спросит, ответишь утвердительно. Признание вины посчитают смягчающим обстоятельством.
— Как ты в таком случае собираешься меня защищать?
Госпожа адвокат захлопнула папку. Как крышку гроба.
— Пойдем. Суд ждет.
Суд ждал. Как раз потому, что из зала суда в этот же самый момент выводили другого преступника. Не слишком, как отметил Геральт, радостного.
На стене висел засиженный мухами щит, на котором можно было разобрать герб Керака — голубого дельфина nageant. Под гербом стоял судейский стол. За ним сидели трое. Худощавый писарь. Блеклый подсудок. И госпожа судья, степенная видом и лицом дама.
Скамью справа от судей занимал асессор трибунала, исполняющий обязанности прокурора. Выглядел он серьезно. Настолько серьезно, что впору было остерегаться встречи с ним в темном переулке.
С противоположной стороны, по левую руку от судейской комиссии, стояла скамья подсудимых. Место, предназначенное ему.
Дальше все пошло быстро.
— Геральт, называемый Геральтом из Ривии, обвиняется в злоупотреблениях, овладении и присвоении собственности, принадлежащей Короне. Действуя в сговоре с другими лицами, которых склонил к коррупции, обвиняемый завышал суммы предоставленных за свои услуги счетов с целью присвоения лишних средств. В результате названных действий казна государства понесла убытки. Доказательством является донос, notitia criminis, который был присоединен к делу. Данный донос…
Скучающее выражение лица и отсутствующий взгляд судьи явно демонстрировали, что мысли степенной матроны витают в каком-то другом месте. И что беспокоят ее совершенно другие вопросы и проблемы: стирка, дети, цвет занавесок, тесто для маковых пирогов и растяжки на заднице, предвещающие супружеский кризис. Ведьмак покорно принял тот факт, что он сам гораздо менее важен. Что не может конкурировать со всем этим.
— Совершенное обвиняемым преступление, — безэмоционально продолжал обвинитель, — не только разрушает государство, но также и порядок общественный подрывает и расшатывает. Установленный порядок требует…
— Включенное в дело донесение, — перебила судья, — суд вынужден рассмотреть как probatio de relato, доказательство, являющееся донесением третьего лица. Может ли обвинение предоставить другие доказательства?
— Других доказательств нет… Пока… Обвиняемый, как уже было сказано — ведьмак. Это мутант, пребывающий за пределами человеческого общества, пренебрегающий человеческими законами и ставящий себя выше их. В своей криминогенной и социопатической работе он контактирует с преступным элементом, а также с нелюдями, в том числе расами, традиционно враждующими с человеком. Нарушение законов является частью нигилистической природы ведьмака. В случае ведьмака, Высокий Суд, отсутствие доказательств — лучшее доказательство. Это доказывает измену, а также…
— Признает ли обвиняемый, — судью совершенно очевидно не интересовало, что еще доказывает отсутствие доказательств. — Признает ли обвиняемый свою вину?
— Не признаю. — Геральт проигнорировал отчаянные сигналы госпожи адвоката. — Я невиновен и не совершал никакого преступления.
Ведьмак имел некоторые навыки, поскольку сталкиваться с правосудием ему приходилось. Кроме того, он кратко ознакомился с литературой по теме.
— Все обвинения против меня являются следствием предвзятого отношения…
— Протестую! — вскрикнул асессор. — Обвиняемый произносит речь!
— Протест отклонен.
— … следствием предвзятого отношения к моей особе и профессии, сиречь следствием praejudicium, praejudicium же в свою очередь влечет за собой заведомую ложь. Тем более, что обвиняют меня на основании анонимного доноса, и то одного-единственного. Testimonium unius non valet. Testis unis, testis nullus. Ergo, это не обвинение, а всего лишь домысел, сиречь praesumptio. А домысел оставляет пространство для сомнений.
— In dubio pro reo! — очнулась адвокатесса. — In dubio pro reo, Высокий Суд!
— Суд, — судья грохнула молотком, разбудив блеклого подсудка, — постановляет: определить денежный залог в размере пятисот новиградских крон.
Геральт вздохнул. Его интересовало, пришли ли уже оба его товарища по камере в себя и извлекли ли какой-то опыт из того, что произошло. Или же ему придется избить и отпинать их еще раз.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
А что такое город? Наш народ.
Вильям Шекспир. «Кориолан» (перевод Ю. Корнеевой)На самом краю людного базара стояла грубо сколоченная из досок будка, в которой распоряжалась бабулька-старушка в соломенной шляпке, кругленькая и румяная, словно добрая волшебница из сказки. Над бабулькой виднелась надпись: «Счастье и радость только у меня. Огурец бесплатно». Геральт остановился, выудил из кармана медяки.
— Налей, бабушка, — попросил он мрачно, — полкварты счастья.
Ведьмак набрал в грудь воздуха, выпил в один глоток, выдохнул. Вытер слезы, которые сивуха вышибла у него из глаз.
Он был свободен. И зол.
О том, что свободен, ведьмак узнал, что интересно, от человека, которого знал. С виду. Это был тот самый рано облысевший парень, которого на его глазах спустили со ступенек аустерии «Natura Rerum». И который, как оказалось, был судейской канцелярской крысой.
— Ты свободен. — сообщил ему облысевший парнишка, смыкая и размыкая заляпанные чернилами пальцы. — За тебя внесли залог.
— Кто внес?
Информация оказалась конфиденциальной, облысевший клерк отказался ее сообщать. Отказался, в столь же резкой форме, и возвращать конфискованную торбу Геральта, в которой, помимо всего прочего, хранились наличные и банковские чеки. Движимое имущество ведьмака, сообщил не без ехидства клерк, власть посчитала cautio pro expensis, авансом для оплаты судебных издержек и предусмотренных штрафов.
Спорить было бесполезно. Геральт должен был радоваться, что при выходе ему вернули хотя бы те вещи, которые во время задержания находились у него в карманах. Личные мелочи и мелкие деньги. Настолько мелкие, что никому не захотелось их воровать.
— И еще полкварты радости, пожалуйста. Спасибо за огурец.
После бабушкиной сивухи мир заметно похорошел. Геральт знал, что это быстро пройдет, а потому прибавил шагу. Нужно было уладить кое-какие дела.
Плотва, его кобыла, счастливо избежала внимания суда и не вошла в сумму cautio pro expensis. Она была там, где он ее оставил, в загоне конюшни, ухоженная и накормленная. Подобного ведьмак не мог оставить без вознаграждения, независимо от собственного материального положения. Из горсти серебряных монет, которые уцелели во вшитом в седло тайнике, несколько сразу получил конюх. Которому такая щедрость аж дыхание перехватила.
