Олег Дивов - Храбр
– Вот, – сказал Илья. – Представь. Ты одет в холстину, оружие твое – простая дубина. И вдруг приходят какие-то в кольчугах и с топорами. Ты смотришь и думаешь – ого! Хорошие кольчуги. Хорошие топоры. А эти спрашивают: кому платишь дань? Ты отвечаешь: ну, хазарам. Эти говорят: ничего подобного. Хазарам больше не даешь, нам даешь. Ты спрашиваешь: а что скажут хазары? Эти говорят: ничего не скажут. И все. И они садятся у тебя дома. И берут с тебя дань. А хазары за данью не идут почему-то. Будто и не было их никогда, хазар. Вот… А эти, в кольчугах и с топорами, сидят. И ты видишь, что они уже говорят по-твоему все до единого, и богов твоих уважают. И один дочку твою в жены просит, сам муж видный, богатый… А хазар нет и нет. И вообще никого нет. Ну, может, придет кто-нибудь, но эти его хрясь топором – и он уходит сразу. Вот… И все хорошо. И предводитель у этих настоящий конунг. И никакие они уже не эти, а свои. И конунг – свой. Мир, порядок, достаток, живи и радуйся. Ну?..
– Что, дядя?
– Представил? Ну, так оно и было. Просто давно. Еще до дедушки князя нашего. Мы ж с варягами соседи. Они не могли не прийти. Посмотреть, как у нас тут дела.
Микола сдвинул шапку на глаза и почесал в затылке.
– А мы, значит, с дубинами бегали? – спросил он неодобрительно.
– Зато у нас дубины были – во! – Илья развел руки в стороны. – Нас все боялись. Особенно греки.
– Зачем мы тогда платили хазарам?
– Ну, знаешь… – Илья опустил руки и ссутулился.
– А хазары, они жидовины, – подсказал сзади Лука Петрович.
Микола оглянулся.
– Обдурили нас, – объяснил Лука. – Жидовины хитрые, ты знай, почти как греки.
– Во! – обрадовался Илья. – А мы народ простодушный, мирный и тихий.
– Кто бы говорил, – ввернул Лука. – Слышь, Илья, ты меня извини, брат, но все было по-другому. Новгород сам призвал варягов. С того и пошло.
– М-да? – хмыкнул Илья.
– В Новгороде поднялась смута. Не как обычно там бывает, а долгая смута. И на вече решили, раз сами не справляются, надо призвать князя. И отправили к варягам послов. Сказали – земля наша велика и обильна, порядка только нет. Придите и владейте нами. И пришел конунг Рёрик. Вот откуда началась Русская земля, какой мы ее знаем.
– М-да? – повторил Илья. – И далеко Новгород за варягами ходил? До самой Ладоги небось?
– Я тебе рассказываю, как про это в летописи! – обиделся Лука. – Сам не видел, но говорят. У новгородцев монах сидит и пишет. И до него монах сидел и писал. И у нас, вон, тоже пишет. Князь к нему ходит иногда, смотрит, чтобы лишнего не выдумал.
– В летописи, значит…
– Ты чего? – не понял Лука.
– Ну, раз в летописи, тогда коне-ечно, – протянул Илья.
Перекинул ногу через шею Бурки, спрыгнул и убежал вперед. Бегал он смешно, на полусогнутых и широко раскинув руки, будто ему тяжело держать равновесие – да пожалуй, так и было. Быстро вернулся, одним движением закинул себя обратно в седло.
– Ты не согласен? – спросил Лука.
– Не-а, – ответил Илья просто.
И крутанул над головой топором.
– Ну, – сказал Лука, – ты нынче главный, брат.
Илья обернулся.
– Я главный, да, – согласился он. – Но еще я природный урманин. Если ты забыл, брат. Мне ли не знать, как приходят варяги. И зачем. А летописи… Их человеки составляют. Василий!!!
– А?! – встрепенулся младший Петрович, испуганно выныривая из шубы.
– Не спи, с коня свалишься! – сказал ему Лука.
– Да ну вас всех, – отозвался Василий и снова уткнулся носом в пушистый воротник.
– Вот и поговори с ним, – пожаловался Лука.
– Отстают твои, – заметил Илья.
Лука посмотрел назад. Обоз за его спиной и правда растянулся.
– Не отставать! – рявкнул Лука. – Подобрались, живо!
– Раскричались… – донеслось из шубы.
– Ох, хлебну я с вами горя… – пробормотал Илья. – Микола!
– Что, дядя?
– Давай с саней. Топай рядом, грейся.
Парубок, недовольно бурча, соскользнул на дорогу и пошел, держа в одной руке вожжи.
– Чего греться-то, если кругом поля. Я понимаю, в лесу…
– Шевели руками, – сказал Илья строго. – Ты должен быть всегда готов. А в поле особенно. Я вот однажды ехал полем. Высоко сижу, далеко гляжу, бояться нечего… Эх.
И замолчал, исчерпав запас красноречия на сегодня.
Белое поле казалось бескрайним, что на восход, что на закат.
* * *Насколько Илья любил приодеться для города, настолько же просто он облачался в поход. Короткая, чуть ниже пояса, куртка с широкими рукавами, свободные удобные штаны, круглая шапка с наушниками – ничего лишнего и стесняющего движения. Все было шито добротно, из очень дорогого материала, но выглядело скромнее некуда. Обычный походный цвет у Ильи был коричневый, однако на этот раз он надел все серое, видимо, с каким-то умыслом.
Братья Петровичи, укутанные в длиннополые богато отделанные шубы, пошитые по греческому образцу, казались рядом с Ильей настоящими боярами.
Зато и задубели они в своей чересчур теплой одежде настолько, что вечером у костра не сразу отогрелись. Василию даже есть поначалу было неудобно, мясо падало из рук.
– Наказание ты мое, – сказал ему Лука.
– А я говорил, – напомнил Илья, – шевелиться надо.
– Нашевелился уже, – прогудел из шубы Василий. – По молодости. Туда беги, сюда иди, того бей, этого не трожь… Скоро опять драться. Дайте хоть сегодня пожить спокойно.
– Да кто ж тебе мешает… Я?
– Нет, ты не мешаешь, – быстро сказал Василий. – Ты никому не мешаешь никогда.
Закутался плотнее и придвинулся к огню.
Когда все поели, Лука Петрович завел важный разговор.
– Илюша, а Илюша, – начал он ласково. – Как бить-то нечисть будем?
– Ты же берегиню поймал, коли не врешь, – Илья хитро прищурился.
– Да ну тебя, – сказал Лука. – Поймал – не прибил. И давно это было. Она раков искала под корягами у берега, зазевалась, а тут мы. Глядим – баба голая волосатая ковыряется на мелководье, лопочет что-то. Думали, просто дура местная. Сразу и не поняли. Руки ей заломали да по морде надавали. Морда страшная… Отпустили потом.
– Когда – потом?
– Ну… Потом.
– Одно слово – бояре. – Илья неодобрительно покачал головой. Заметно было, что он Луке не верит.
– Да какие мы бояре.
– Будете.
– Это, конечно, вероятно. Так что же, Илюша?
– Василий! – позвал Илья.
– Ась?!
– Отниму шубу, – пообещал Лука брату. – Сколько можно спать?
– Ну-ка отними!
– Смотрите. – Илья встал. – Старый волот дерется так.
Илья чуть присел, немного развел в стороны руки и оскалился. Братья Петровичи запахнулись в шубы, будто отгораживаясь, их челядь ступила от костра в тень. И лишь Микола Подсокольник подался вперед, поедая глазами своего «дядю». Приняв звериную боевую стойку, Илья заметно переменился. Теперь он был похож на кого угодно, только не на человека.
