Попутчики (СИ) - Авербух Наталья Владимировна
— Ты. Никого. Не убьёшь. В моём доме, — отчеканила Магда.
— Больно надо! Я и за порогом дождусь.
— Не обращай внимания, — посоветовала ведьма. Юноша хорошо держался, но Магда видела, с каким трудом он стоит. — И немедленно вернись в постель!
— Да брось, Маглейн. Рассказывай, парень. Зачем украл-то?
— Хотел продать, — просто ответил юноша. — Вдруг найдётся дурак, готовый заплатить за легенду?
Врени тихонько засмеялась.
— Такой дурак, похоже, нашёлся. Только заплатили не тебе. Это книгу у тебя отобрали разбойники?
— Они её искали, — уклончиво ответил монах.
— А ты припрятал? — догадался Виль.
Монах кивнул и покачнулся.
— Врени! — потребовала Магда. Цирюльница понятливо потащила ослабевшего монашка в постель.
— Как звать-то тебя? — в спину им просил Виль.
— Полди, — слабо отозвался монашек. — Брат Полди.
Уложив подопечного в постель и напоив его двойной дозой сонного зелья, Врени вернулась на кухню. Магда сидела молча, вглядываясь в языки пламени и цирюльница не решилась спросить, что ведьма там видит. Батрак чинил расшатавшуюся скамейку, отпуская оскорбительные замечания по поводу того, чем ведьма на ней занималась. Магда ему не отвечала.
Врени помедлила и протянула ведьме изодранную рясу.
— Я осмотрела её, — тихо сказала цирюльница. — Ничего нет. Сожги.
— У меня в чулане старый мешок валяется, — отозвалась Магда. — Из него сделаем новую, будет брат Полди нищенствующим монахом. Мирянина из него всё равно не получится.
— Дайте-ка сюда, — вмешался Виль. — Дуры-бабы, вам бы только жечь да выбрасывать.
Магда безучастно смотрела, как опытные пальцы разбойника ощупали грубую ткань рясы. Швы, капюшон, рукава… и всё же пропустила момент, когда Виль что-то обнаружил.
— Вот теперь — убирайте, — хмыкнул батрак. — Письмецо монашек нёс. Ну-ка, посмотрим.
Ни Врени, ни Магда даже не подумали его остановить.
— Печать с гербом, — проговорил Виль. — Ну-ка… что это за зверёк такой интересный… огнём пыхает… аж из ушей лезет… Ну-ка, Маглейн, не нашего ли барона письмо?
Ведьма насторожилась, но ничего не успела сказать, когда батрак сломал печать и развернул короткое письмецо.
— Ого! Маглейн, смотри-ка, это тебе!
Магда не глядя, протянула руку. В груди гулко стучало сердце. Батрак беспрекословно отдал ей письмо, но встал у ведьмы за спиной. Врени осталась стоять в дверях. Начало и конец письма было написано почерком самого барона, середина — рукой его доверенного секретаря.
Из военного лагеря под Ааком — в баронство Фирмин.
От милостью Заступника барона цур Фирмина — Магде, милостью барона проживающей на его землях.
Магда!
Это письмо — одно из многих одинаковых писем, которые будут посланы с братьями ордена Камня. Дела обстоят так непросто, что из двадцати посланных писем доходит только одно, поэтому мы придумали посылать одно и то же много раз в надежде, что хоть какое-то дойдёт.
(далее рукой секретаря).
Это письмо может быть тебе доставлено одним из многих братьев ордена Камня или даже несколькими из них. Со мной всё благополучно и с людьми, которых вверил мне Заступник, тоже. Дело наше движется медленно, но Заступник с нами и мы продвигаемся к святому граду. Я бы не стал писать, если бы не встреча, наполнившая моё сердце тревогой. Среди вольных рыцарей я встретил человека, который называл себя когда-то Дюком. Ты достаточно хорошо его описала, к тому же с ним был старший сын рыцаря цур Ортвина, лишённый отцом наследства. Я понимаю, почему они присоединились к священному походу: совет баронов и церковь обещали прощение всех грехов и преступлений тому, кто будет храбро сражаться за нашу святую реликвию. К тому же он не из тех, кто мог бы жить в мире и покое, а святое дело ничем не хуже любого другого. Здесь немало людей самого разного пошиба. Некоторые из них настроены грабить и нескольких пришлось повесить в назидание прочим.
Алард покуда ведёт себя примерно. Он отважный рыцарь, не понаслышке знающий о чести и мужестве. Но я слишком поздно заметил, что он крутится возле моих людей и расспрашивает их о жизни в Фирмине. Он спрашивал также и о тебе, хотя говорить о ведовстве в святом походе кажется недопустимым. Боюсь я, что Алард проведал о рождении твоей дочери. Я заметил его ухищрения слишком поздно. Собирался пресечь, но он ушёл и сам и больше в наш лагерь не заходит. Я не знаю, зачем ему понадобились сведения о тебе и твоей дочери. Он не может ни дать ей своё имя, ведь у него нет имени, ни позаботиться о том, чтобы девочка ни в чём не нуждалась, ведь такие, как он, неспособны к заботе, что он и выказал своим поведением по отношению к тебе. Пишу тебе, чтобы ты была настороже. Алард не покидает общий лагерь и ни он, ни старший сын цур Ортвина не отправляли писем. Я постараюсь известить тебя, если это изменится.
Магда мельком глянула приписку, написанную рукой барона и, как она ни крепилась, у неё вырвался такой протяжный всхлип, что в комнате застонал и заворочался опоенный монашек, а Врени вздрогнула.
Виль протянул руку и отогнул край письма.
Не проходит ни дня, когда я не жалею, что тебя нет с нами, и ни одной ночи, когда я не радуюсь, что ты осталась в безопасности дома.
Батрак протяжно присвистнул.
— Интересные письма тебе наш барон пишет, Маглейн… С чего бы вдруг, а?
— Не твоё дело, — отрезала Магда.
— Скучает по тебе… — не отставал Виль. — Чем это ты его выхаживала после раны?
— Что?! — рассердилась ведьма. — Да, барон был моим любовником! Почему бы и нет?!
Врени подняла брови. «Он был любовником», а не Магда была любовницей. Батрака заинтересовало другое.
— «Был», а, Маглейн? Кто кого бросил?
— Никто, — глухо ответила Магда. — Он уехал. Я осталась.
— А чем тебя парнишка тот не устроил? Волчонок Арле, кажется?
Магда слабо улыбнулась.
— Арне. Он стал миннезингером.
— Песенки о любви слагает? Самое то по нему. А ты слушать не захотела?
— Я дала ему отворотное зелье, — пояснила Магда.
Больше она говорить ничего не стала. Арне хотел любви. Хотел того волшебства, которое рождается между двумя душами. Она больше ничего не могла чувствовать. Барону… барону хватало уважения. Они сошлись, когда она выходила его после той раны, полученный в короткой и страшной Северной войне. Сошлись случайно, ничего не ожидая и не требуя друг от друга. Магде казалось, что барон к такому не привык. Ей же… ей было всё равно. Пока он не сказал, что уходит.
Врени внезапно открыла рот, словно хотела что-то спросить или сказать, но бросила короткий тревожный взгляд на разбойника и промолчала. У Магды сжались губы. Виль перевёл взгляд с одной женщины на другую и тоже, кажется, что-то понял.
— Не твоё дело, Виль, — грубо произнесла Магда. — Тебя моя жизнь не касается.
— Да спи ты с кем хочешь, на здоровье, — отмахнулся батрак. — Свою голову не приставишь. Как тебя баронесса-то наша, не обижает?
— Она не знает, — пожала плечами ведьма. — Никто не знал.
— Таились, видать.
— Видать, таились, — согласилась ведьма.
Магда ушла в деревню, оставив проклятых одних. Грозить, чтобы лишнее не шарились по кухне, она не стала. Врени и так не станет, Виль и так не удержится. Неважно. В её доме не было ничего, что он мог бы найти. А красть зелья батрак не станет. Зачем ему, если ведьма и так поделится?
Врени, подумав, вымыла посуду после завтрака и пошла во двор колоть дрова. Виль посмотрел на это, пожал плечами, отобрал у женщины топор и принялся за работу сам.
— Пошла бы, рясу своему святоше пошила, — предложил он. — У Маглейн, поди, и другие дела есть.
— Я не умею, — коротко ответила женщина. Батрак неприятно засмеялся.
— Не тому училась, значит, а, Большеногая?
— Значит, не тому, — согласилась она.
